Путь Наверх

– Сложно сказать… Я хочу понять жизнь. Я тебя люблю, но у меня есть свои жизненные цели, и у них приоритет выше тебя. Я не хочу жить ради тебя, иначе я не смог бы любить. Как можно любить кого-то, если не любишь себя и не имеешь цели в жизни? И я считаю цели не должны быть декорацией, как хвост у павлина. Цели остаются и после того, как начались отношения. И порой бывает тяжко. Но сейчас любовь стала проще, её достаточно купить массовому человеку на рынке, как он может запросто создать после этого семью, и заниматься семейными делами, а Нейросеть будет определять какие ему потребности необходимы. Мышление каждого известно Нейросети. И она подстраивает для каждого встречи, события, покупки, усталость, мысли и тому подобное. А мы с тобой – вне контроля. И она не может понять, как так, почему, более того, мы каким-то образом влияем на массовых людей, когда думаем рядом с ними. Почему-то у них начинаются приступы агрессии и развивается склероз. Они забывают, что делали пару часов назад, или что хотели. Да, люди иногда выходят из-под контроля, но скорее всего не потому что Настройка закачивает свое действие, а потому что помимо нас с тобой по всему миру есть интроспекторы, которые так или иначе оказывают эффект на снятие Настройки. Стоит подумать немного, как окружающие люди через две недели выходят из-под контроля. Стоит подумать много, и результат не заставит себя ждать и через несколько минут. Потому то и создали эти дурацкие шлемы. Потому то нас и притесняют.

– Как ловко ты с одной темы перешёл на другую, ха-ха! Но я согласна, мне даже добавить нечего. Правда, я не так много об этом думала, и не так много об этом знаю…

– Бэлла…

Он обнял её, она положила голову ему на плечо, затем положила голову ему на ноги, и они смотрели друг другу в глаза. Она снизу-вверх, а он сверху вниз. И, поморгав несколько раз, и уловив эмоции друг друга в выражении лица, взгляде, нежно сблизились друг с другом, и легко поцеловались, после чего залились смехом.

Уже в кровати, когда они засыпали, они оба свернулись калачиком, он прижался к её спине, обняв её одной рукой, а второй игрался с прядями волос. Он посмотрел в окно, откуда было видно множество фонарей, света в окнах квартир соседних домой, в небе одиноко, но знакомо мерцали звезды.

Чего стоит жизнь в борьбе за кусок земли, – подумал он, – где сгинет людей больше, чем может на нём поместиться? И отвоевать этот кусок закончить эпидемию, объявить победу, что все наконец выздоровели? Ненужная, чудовищная и неизбежная агрессия, а иногда и вовсе её противоположность. Но что-то думать я стал как-то… дешево, что ли? Меня волнует то, что произошло. Ведь это может произойти и у нас в городе, и что тогда? А то и вовсе меня могут мобилизовать, мол, иди, воюй против тех, кого мы неудачно настроили воспитали. Как же мне не хочется рассуждать сейчас. Вернее, хочется, но мысли какие-то низкого качества. Такое иногда случается, когда происходит стресс, тревожность, апатия, а особенно резкая перемена в жизни. Когда приходится делать то, чего не хочется, и вроде бы можно обойти сопротивления, но зачем? Если жизнь не имеет смысла, но я нашел свой смысл, и меня его лишают, то лучше уж сдохнуть. Не хочу я жить с теми. кто пытается навязать своё видение мира, положения в обществе, свои предрассудки. И жить как они, не потому что это правильно, не потому что я с ними согласен, и не потому что я так хочу. А потому что так меня будут меньше трогать. Нет, так уж не стану, иначе до конца дней рискуешь погрязнуть в конформизме – делать то, чего тебе не хочется, но из-за того, что это удобно другим и на тебя станут меньше давить. Меньше, но не перестанут. Всегда будут держать на поводке, чтобы вовремя перетянуть глотку и не дать идти туда, куда тебе надо. Ещё раз скажу себе: нет! Да и сможем ли мы с ней так прожить дальше? Однообразие начинает убивать и меня, и её, но мы держимся. А нынче множество разнообразий, рынков, торговли, услуг, но несмотря на то, что их много – они лишены оригинальности, они однообразны, как те люди, что лишены индивидуальности, которые с виду разные, а по сути однообразные. Утром Заверган получил повестку о мобилизации для подавления вышедших из-под контроля граждан, возбудивших крупный военный конфликт, и разрушив несколько десятков городов. Бэлла занервничала, и Заверган переживал ничуть не меньше. Явиться необходимо было завтра к 16 часам, после Нашествия. Он весь день помогал ей по дому, оставил свой номер, и просил её стараться не выходить на улицу, закрыть все двери и на всякий случай закупиться едой. В день мобилизации она провожала его, и махала ему рукой. Из глаз её текли слезы, но она улыбалась. Она улыбалась, потому что в ней всё ещё жила надежда.

Часть четвертая МЫ ВОЕВАЛИ САМИ С СОБОЙ

Глава 16