Путь неофита

Через силу запихнув в себя еще немного еды, принц завалился в кровать и, укрывшись одеялом, размышлял о том что сказал ему Малеммил. Сгоряча брошенные фразы проникли глубоко в сердце эльфа и упали на удобренную почву. Не исключено, что скоро он и сам пришел бы к тем же выводам, но всегда сложнее осознавать собственные ошибки, когда тебя тыкают в них носом.

Где-то за стеной громко спорили другие постояльцы. Похоже у них тоже выдался не самый лучший день.

Кряхтя, принялся укладываться спать Малем.

По-хорошему не мешало бы ему помочь, ведь не смотря на целебные снадобья, рана явно не собиралась пока что заживать и доставляла эльфу немало страданий. Но нужно быть по-настоящему святым, чтобы после такой отповеди наступить себе на горло и подавить чувство обиды. Пусть и несправедливое.

Ник чувствовал, как где-то глубоко внутри пришли в движение сложные механизмы. Заскрипев, зацепились зубцами шестеренки жизненных принципов, встали в пазы стержни морали, норм и запретов, кусками осыпалась ржа наивности.

Нет, Никаниэль не стал новой личностью, и в циничного мизантропа он тоже не превратился. Ему по-прежнему было жаль сирот, голодавших в приюте. Да и чувство вины за гуляющего по городу демона никуда не исчезло. Однако теперь он смотрел на все это как будто бы под другим углом. Или сквозь некую новую призму. Вернее наоборот — больше ни что не затуманивало его взор, и принц начинал видеть вещи как они есть, а не какими хотели бы казаться.

Весьма необычные ощущения.

Так, прислушиваясь к голосу незнакомых мыслей, Ник постепенно погрузился в сон. Вот только Крифион, похоже не желал даровать смертному своего благословения. Ведь как иначе объяснить тот факт, что вместо видений о доме, какого-нибудь абстрактного безобразия ну или на крайний случай обычного кошмара, эльф снова оказался посреди выжженной поляны в проклятом лесу.

Опять ему пришлось оттирать с ладоней кровь демонов; смотреть как, вооружившись золотым кинжалом, чертит в золе посланник хаоса; схватив Люминистилл бежать на монстра. Вот только в этот раз вместо Талириона с лица чудовища на принца взирал его единокровный брат Син’Галад.

— Р’хал авьех, Ник-нужник, р’хал авьех. — с улыбкой проговорил Син и зловеще расхохотался перед тем как взорваться и обдать Ника волной зловонной жижи.

Раз за разом повторялось видение в безумном водовороте грез. Как бездарный паяц разыгрывает одну и ту же унылую сценку в тщетной надежде рассмешить зевак, так и нелепый сон вертелся по кругу, то ли пытаясь донести что-то до своего единственного зрителя, то ли и вовсе желая свести его с ума.

Следом за Сином шкуру демона примерил Кол’Тилан, ехидно назвавший принца зятьком, затем пришел черед Илина. Морщинистое лицо королевского казначея смотрелось на теле демона особенно гротескно. Дальше явились Элельен, Мотилай, возглавлявший контрабандистов щеголь, Анет, Флин… А под конец Никаниэль и вовсе снес голову самому себе, не дав подделке даже открыть рта.

Утро принц встретил, лежа на спине и пялясь в окно отсутствующим взглядом. Он чувствовал себя совершенно разбитым и теперь безвольно следил, как лучи восходящего солнца, проникая через закрытые ставни, медленно ползли вниз по стене, огненным ножом разрезая пространство комнаты.

Вскоре завозился и Малем.

Ник знал, что тот проснулся. Да и Малеммил понимал, что друг об этом знает.

В комнате по-прежнему царила гулкая тишина. И состояла она из двух частей.

Первая принадлежала Малему. Раненый эльф, проспавшись, корил себя за то, что сгоряча выпалил накануне. Раздражение от вынужденного бездействия, подстегнутое изрядной долей огненной воды, выплеснулось в далеко не самую лицеприятную речь. Не то чтобы Малеммил так не думал, наоборот — он уже несколько дней пытался подобрать слова, чтобы помягче донести свою мысль. Но сказанного не воротишь, и теперь на него давило ожидание ответной реакции друга.

Вторая же часть тишины волнами распространялась от Никаниэля, который одновременно был благодарен Малему за то, что тот открыл ему глаза. Но в то же время и ощущал некоторую неловкость из-за того, что спутнику пришлось это сделать. Кроме того дурацкое видение, вторую ночь подряд мучившее эльфа, отнюдь не добавляло ему бодрости духа.

Обе эти тишины витали в комнате, смешиваясь и порождая совершенно новое состояние безмолвия. Колючее и скрадывающее.

— Слушай, Ник. — подал голос Малем, не выдержавший первым. — Я…

— Нет-нет! — тут же перебил его принц. Он резко встал, подошел к товарищу и помог ему сесть. — Ты был прав, мне давно следовало…

— Но если ты не хочешь…

— Это уже не столь…

Никаниэль передвинул стул и сел напротив друга. В помещении вновь разлилась тишина, но теперь у нее сгладились острые углы и края. Исчезла тяжесть. Она больше не разделяла спутников, а скорее объединяла их, забирая сор и отсекая ненужное.

— Ладно. — вновь первым нарушил молчание Малеммил и, придав голосу привычной смешинки, поинтересовался. — А скажи мне тогда, давно ли бастардов обучают призывать кфхановых демонов?

— Да вот пару недель назад начали. — с радостью подхватил шутливый тон Ник.