Путь Никколо

— Он умер, — ответил Николас. — А что насчет Асторре и нового контракта?

Ответ он получил, но не стал продолжать деловой разговор, ибо у них были куда более интересные темы для обсуждения. Сам Николас больше помалкивал, что с ним все чаще случалось за последние дни, зато Юлиус, обмениваясь сплетнями и новостями, проболтал с приятелями до самого полуденного перерыва. Он отвлекался, лишь чтобы встретить посетителей. Гости приходили, дабы принести соболезнования матери Феликса, но затем почти все они сворачивали в контору.

Их уже успел навестить Серсандерс, Джон Бонкль, Колард Мансион (чтобы спросить насчет Годскалка), и даже Томмазо Партинари, который едва ли принадлежал к кругу друзей Феликса, но зато по какой-то странной причине принялся обхаживать Николаса. Он спрашивал о турнире и о битве при Сан-Фобиано, и тот все рассказал ему.

Юлиус заметил, что друзья Феликса не осуждали Клааса за его роль в происшедшем и больше всего жаждали узнать подробности сражений. Поскольку Николасу так часто приходилось повторять свой рассказ, то он отделывался сухими фразами, зато Юлиус с удовольствием расцвечивал повествование все новыми красками. У него также нашлась масса занятных историй о битве при Сарно. Вообще, сия роль настолько пришлась ему по душе, что он сам устыдился этого. Но, в конце концов, о мертвых не следует забывать. Люди должны говорить о них.

Он поболтал со Строцци, заглянувшим в контору вскоре после приезда Тоби. Лоренцо хотел узнать новости о своем брате в Неаполе и был рад услышать, что король Ферранте сохранил престол, и компания Строцци процветает. Юлиус, вложивший в нее часть своих денег, также переживал за благосостояние этого семейства, а потому сообщил все подробности, хотя порой и не слишком утешительные. После этого Лоренцо принялся жаловаться на скупость Строцци в Брюгге и заговорил о том, что развивающаяся компания Шаретти наверняка ищет способных молодых управляющих. Когда никто не поддержал эту тему, он вновь вернулся к Феликсу. Николас рассказал ему о сражении еще раз, и Лоренцо, наконец, начал прощаться. В дверях, обернувшись к Клаасу, он заметил:

— Я перед тобой в долгу за то, что, наконец, получил эту птицу.

Несколько мгновений тот взирал на него без всякого выражения. Затем уточнил:

— Страус? А где он?

На мрачном лице Лоренцо блеснула редкая улыбка.

— У Томмазо. В Бретани его кормили рыбой. Он прибыл в ужасном состоянии. Так что нужно срочно привести его в порядок, чтобы отправить через Альпы до наступления зимы. Мне за него уже заплатили.

— Отлично, — отозвался Николас.

— И это все? — полюбопытствовал Юлиус, когда дверь, наконец, закрылась. — Если верить Лоппе, то Феликс рассказал ему целую историю…

— Да. Знаю. Пусть сперва Тоби закончит то, о чем он говорил.

И лекарь вновь вернулся к рассказу, но дошел лишь до середины, когда всем им вновь пришлось подняться с места, ибо в дверях показался Джованни Арнольфини, торговец шелком из Лукки, который принес черный бархат для демуазель. Подарок от его светлости дофина дабы утешить скорбящую мать, потерявшую такого достойного сына.

Они немного поговорили о Феликсе, и Николас рассказал о сражении. После ухода Арнольфини Тоби взглянул на приятелей.

— Почему бы вам не закрыть эту проклятую дверь?

— Потому что скоро прозвонит колокол на работу, — пояснил Грегорио, — а мы все же хотим, чтобы писцы могли попасть в контору. У меня еще ни крошки во рту не было. Может быть, вместе с мейстером Тобиасом мы могли бы отправиться перекусить? Если демуазель нас отпустит?

— Ступайте втроем, — предложил Николас. — Я догоню вас позже.

Он поднялся и ушел, а Тоби и Грегорио, еще толком не знакомые друг с другом, вновь переглянулись.

В таверне они оказались единственными посетителями, потому что так запоздали с обедом. Здесь Юлиус был завсегдатаем, и в честь лекаря он устроил целый пир с отменным рейнским вином.

Впрочем, Тоби много пить не стал, а вместо этого потребовал подробного отчета о том, почему Жаак де Флёри оказался в Брюгге и что случилось с ним дальше.

Выслушав все до конца, он некоторое время сидел неподвижно, а затем одним глотком осушил свою кружку.

— И как в Брюгге это восприняли? Они винят Николаса?

— Винят его?! — изумился Юлиус. — Наоборот. Он, наконец, искупил все прошлые грехи. Он ведь никогда никому не давал сдачи. А теперь, когда они с демуазель…

Грегорио торопливо перебил его:

— Торговцы также смирились с этим браком. Николас пользуется всеобщим уважением. Теперь он волен делать все, что ему заблагорассудится.

Но Тоби его не слушал: он не сводил взгляда с Юлиуса, который постепенно начал заливаться краской.

— Понятно, — промолвил лекарь. — И чего же он хочет? Он уже говорил с вами об этом?