Путь Никколо

Конечно, тема весьма деликатная, но прочие были еще опаснее. В аббатстве святого Маврикия оказались англичане, все в гербах и со штандартами, — не стоило говорить с ними об их безумном короле Ланкастере и йоркистских бунтовщиках. Равно как и о королеве-француженке, с чьим братом они намеревались сражаться в Неаполе. Куда безопаснее вспоминать поездку папы в Шотландию двадцатипятилетней давности и всем известные ее последствия. Одним из них был маленький бастард, по счастью, вскоре скончавшийся. Другим — паломничество босиком, после которого ноги Пия-Энея так и не оправились. Следовало бы ожидать, что понтификальные пятки заинтересуют великого лекаря Тобиаса, но он сидел молча и пил, и часто косился на Клааса. Асторре заметил это.

На следующем привале миланец, направлявшийся на север, заболтал их почти до смерти, и все о том же самом, покуда мейстер. Юлиус не счел себя обязанным сказать слово в защиту папы.

— Ну хорошо, пусть у него имеются незаконнорожденные дети, но что тогда заставило этого любителя поэзии, женщин и роскоши принять святые обеты, стать папой римским, и отдать все силы тому, чтобы отвоевать Константинополь?

— Встречались с ним лично, да? — полюбопытствовал миланец. — Ну, некоторые утверждают, будто в нем заговорила совесть. Я его понимаю, с такими-то грехами… По крайней мере, мой герцог не жалуется. Все равно, никакой крестовый поход не начнется, пока на юге Италии идет война. Если папа желает, чтобы Милан сражался с турками, он должен сперва что-то предпринять. Пусть поможет Милану одолеть этих жадных французских собак, которые хотят заполучить Неаполь.

— Именно так нам и говорили, — подтвердил мейстер Юлиус.

— Еще бы. Да, вас непременно наймут в Милане. Либо сам папа, либо миланцы; или вас пошлют прямо в Неаполь, на помощь королю Ферранте, если, конечно, вы согласитесь. Кстати, будьте осторожнее по дороге, тут полно сторонников французов, которые направляются в Мантую. Постарайтесь не пересекаться с ними, если получится.

Добрый совет, только ему непросто было следовать на такой высоте, где снег падал крупными хлопьями, словно шерсть при ворсовании, и уже почти засыпал протоптанные дороги. Лошади опускали головы, а у людей мерзли щеки, там, где заканчивалась борода, а когда они сморкались, то пальцы прилипали к забралу шлема. Так что если в этой окружающей белизне на дороге оказывался хоть кто-то еще, то отряды соединялись, не выбирая попутчиков, поскольку сообща было безопаснее.

К тому времени, когда многоязычная кавалькада достигла наконец монастыря, основанного святым Бернардом, то даже англичане смягчились, и ели и пили вместе со всеми в дымном тепле трапезной, и позволили своим лакеям отзываться, когда Клаас испробовал на них свой английский, полученный от Джона Бонкля. Наутро Асторре поднялся до зари, снаряжая караван для второй, самой трудной части путешествия. Обвязывать груз поручили Клаасу, которого пришлось ради этого вытащить из веселой компании, собравшейся на монастырском дворе, где он чинил монахам водяной насос.

Благословение, полученное Клаасом от приора, Асторре счел чересчур пышным, но решил, что, возможно, хотя бы это поможет юнцу удержаться в седле, пока они не перевалят через горы. Хотя, конечно, этот недоумок делал успехи. Прислушиваясь к болтовне у себя за спиной, Асторре отметил, что в большинстве своем наемники уже перестали потешаться над бывшим подмастерьем, хотя парочка грубиянов по-прежнему не упускала случая сыграть нал ним злую шутку.

Капитан, менее опытный, нежели Асторре, попытался бы остановить их, чтобы не доводить дело до переломанных рук или ног, но такая тактика никогда не приносила успеха. Солдат раздражали любимчики командира, и они принимались избивать их втихую, так что Клаас сам должен был поскорее научиться постоять за себя. Что он и делал. А их путешествие будто нарочно самим дьяволом было придумано, чтобы вымотать даже самых опытных путешественников, не говоря уж о сумасбродных юнцах, склонных к глупым проказам.

Асторре даже поделился своими мыслями с Тобиасом, который, как прежний спутник Лионетто, до сих пор находился у него под сенью самых темных подозрений. Однако со временем Асторре, к вящему своему удивлению, обнаружил, что этот лекарь крепкий парень, и вполне ему по душе. И такой резкий на язык, что мог подстегнуть лентяев не хуже Томаса. На самом деле, Томас оказался для Асторре немалой проблемой: ему пришлось долго убеждать своего помощника, что отряду и впрямь отныне необходимы четыре командира вместо двух, ибо с меньшим числом им просто не справиться.