Путь обмана

– Хорошо, – кивнула королева, дольше обычного протягивая “ш”.

Она помолчала, вцепившись зубами в баранье ребро.

– Камена не обижают?

– Он хороший воин, – буркнул Мелетем.

Он снял с навеса над огнем синюю глиняную банку. Королева Ель запрокинула голову. Монах капнул ей в нос несколько капель. Еленка чихнула.

Она расстегнула панцирь и легла на лавку. Мелетем снял со стены плеть, поплевал на ладони.

– Сегодня вечером мы пойдем в Дастест, – сквозь зубы процедила королева Ель, непроизвольно прижмуриваясь от каждого удара.

Монах остановил плетку и отер пот. Он выглянул в окно и заорал:

– Эй, кто там в мастерской!… Кончай подсчеты!.. Пусть эти коровы таскают зелье и заклепки. Чтоб к вечеру колесо собрали и опробовали!..

Из сарая потянулись коренастые женщины с красными следами клейма на плечах. Четверо подхватили чан с зельем и, подгоняемые половником в спину, понесли его в мастерскую.

– Почему такая спешка? – робко спросил Мелетем.

Еленка промолчала. Она вскочила и нацепила панцирь.

– Старееш-шь, монах, – сказала она, – твоих ударов младенец не заметит.

Мелетем засопел и, криво улыбнувшись, развел руками. Еленка смотрела ему в лицо.

– Кто же это тебя надоумил в мои дела вмешиваться?

Монах молчал.

Королева Ель похлопала его по щеке и, неслышно ступая, вышла.

– Отец твой умнее был, – сказал вдогонку Мелетем.

– Знаю, – сказала Еленка. – Но все равно, через два дня мы будем в Дастесте.

Прямо со ступеней она взлетела на спину вороного жеребца, стоявшего возле коновязи. Сорвав с кольца уздечку, королева Ель вбила пятки в поджарые лошадиные бока. Жеребец взвился, перелетел костер и ударил копытами дорожную пыль.

Солнце устало катилось к закату. Чистое вечернее небо обещало наутро хорошую погоду. Горный частокол потемнел, выбросив в долину длинные изжеванные тени.

Королева объехала войска и увидела, что люди злы и решительны. Осадные колеса разложены по повозкам-волокушам и покрыты чехлами. Военачальники сказали солдатам нужные слова. И теперь оставалось только дождаться ночи…

Желтый шар солнца, рассыпав искристую крупу по белым пикам гор, пропал за кромкой скал. Последнее касание золотых лучей светила – и воздух в Дианее стал легким и обжигающим. В небе закружились тихие стайки горного гнуса. Потянуло дымом первых костров.

Ну, что же ты медлишь, королева? Один твой взгляд, одно твое слово, один твой шаг… И хрустнут камни под полозьями волокуш, зашуршат бороды солнечников под копытами тяжелой конницы, брызнут в стороны армии кузнечиков-ключеносцев, растревоженные мерным шагом закованных в железо зейгеров и лучников-карателей. Встань, королева, и пусть вспыхнут вражеские города и села, заплачут чужие девушки в повозках твоих воинов, завопят дети, угоняемые в рабство на тайные литейные заводы Мелетема и в дома дианейских матерей. Пусть твои солдаты вырвут жирный кусок у Вселенной…

Еленка поднялась и вышла из палатки, взгляд ее взлетел вверх. Вот она – Стенающая звезда, – как учила магистр Эрсита – ее, королевы Ели, верный помощник. Еленка натянула сапоги и, на ходу застегнув доспехи, вскарабкалась на коня. Резкий крик горного грифа пролетел над станом. Вмиг погасли костры, накрытые костровыми покрывалами, и стало слышно, как кричат ночные кровопийцы этинессы. Еленка тронула каблуками коня, и тот взял с места мягкой рысью. Окка факельщиков, окружив кольцом юную королеву, мчала рядом. Каждый воин держал в руках короткий факел зеленого огня. Теперь полководцы видели: королева Ель объявила свой первый поход во имя жизни Дианеи!

Зеленый нимб огней выскользнул из воинского стана и полетел вдоль пологого спуска на равнину. Вслед за ним поплыла мрачная масса дианейского войска. Солдаты шли туда, откуда, по мнению Еленки, пахло богатством и плесенью. Королева хотела раздавить Тель – ненавистный город-палач.

В затылок Еленке светила путеводная Стенающая. Она горела ровным желтым светом, словно подчиняющий взгляд кобры-пагои. И только мистический блеск звезд да ровное дыхание влитых в ветер лошадей…

Тель спал. По предутреннему городу бродили только мусорщики да фонарщики. Одни гасили уличные факелы, другие убирали с улиц битые горшки и кружки, смывали с мостовой пятна грязи и стаскивали в канавы пьяные тела.

Ночью в городе опять бесчинствовали ворошители. И мусорщики убирали со ступеней домов тела девочек. Они, мусорщики, уже привыкли ко всему. Они привыкли забирать из судебных подземелий еще живых преступников с раздробленными суставами и вспоротыми животами, они привыкли забирать из бардаков девиц, либо повесившихся от такой жизни, либо убитых спьяну… Они привыкли .вытаскивать из солдатских притонов трупы моряков с выдавленными глазницами и выломанными ребрами. Рано или поздно ко всему привыкаешь, и тогда стоит ли обращать внимание на каких-то девчонок, которым от роду-то было, не больше четырнадцати дождей?.. Вон сколько их валяется, кроваво обесчещенных, с неестественно вывернутыми руками, обожженным животом и четырнадцатью звездами, вырезанными на груди… Видно ворошители хотят, чтобы все жители Ольены исчезли, горой трупов остались лежать в прошлом. Пусть…