Путь отважных

Амирхан Шомахов НА АЛЬПЕ [1]

Перевод с кабардинского К. Семенова, рисунки Л. Гольдберга.

Крым — это синее, тёплое море, золото плодов, Артек, звонкие песни у пионерского костра.

И, хотя трудно найти края, равные по красоте родной Кабардино-Балкарии, Барасби давно полюбил этот полуостров на другом берегу Чёрного моря, полюбил, когда в первый раз услышал рассказы об этой ласковой и доброй стране.

Но оказалось, что есть другой Крым: где насколько хватает глаз раскинулась ровная, унылая степь, с жёсткой и сухой землёй, с облаками тёплой пыли, оседающей на зубах и хрустящей в солдатской каше.

Барасби Хамгоков глядел в бинокль на едва различимые в жаркой дымке дома у самого горизонта. Уже несколько дней шли ожесточённые бои за это село. Взять его с ходу не удалось. Теперь нужна тщательная и продуманная разведка. Нужно выяснить, где находятся огневые точки, сколько их, как лучше подобраться к противнику.

Барасби знал, что это задание будет поручено ему и его разведчикам. Поглядев ещё раз в сторону села, он поднялся на ноги и пошёл к Звёздочке. Нужно было обязательно погладить мягкую гриву лошади, заглянуть в большие тёмные глаза, сказать верному боевому товарищу, что совсем скоро, как только стемнеет, им снова предстоит опасное и трудное дело.

Звёздочка!.. Сколько лет прошло с тех пор, как мальчик Барасби увидел в колхозной конюшне тонконогого, беспомощного жеребёнка. Он лежал на соломе хмурый, с едва приоткрытыми глазами…

Барасби был частым гостем на конном дворе. Он повадился ходить туда ещё совсем малышом.

— Дядя! — приставал он к конюху. — Можно я погоню коней на водопой?

Конюх — хромой Кербек — не соглашался:

— Не успел родиться, а уже на лошадь хочет… Лошади дикие, необученные, упадёшь — плакать будешь.

— Я не буду плакать, — обещал Барасби.

— Не будешь? — усмехался Кербек.

Барасби показалось, что он отыскал самый веский довод:

— Мне отец не разрешает плакать.

— Гм… — Кербек выпустил густой клуб дыма изо рта. — А бегать вокруг конюшни отец тебе разрешает?.. Погляди только, как ты вымазал ноги и штаны! Уходи отсюда, а то скажу отцу и тебе крепко попадёт…

Барасби уходил и обдумывал планы мести конюху. «Попадёт, попадёт». Вот скажу председателю, что солнце уже высоко, а лошади не поены. Тогда тебе самому попадёт».

Может быть, Барасби придумал бы ещё что-нибудь более опасное для своего нового врага, но мимо прокатила подвода с хворостом. Мальчик быстро догнал её, вытащил из связки самую длинную хворостину, ловко оседлал её и сам себе подал команду: «Вперёд!»

Бешено летела назад земля под ногами Барасби. Встреченная на пути канава осталась после лихого прыжка далеко позади. Увидел бы хромой Кербек, как лихо умеет скакать Барасби, пожалел бы, что не дал ему настоящего коня.

Мысли о лошадях не покидали Барасби и дома. Мальчик ложился спать, закрывал глаза и видел жеребят. Кони кабардинской породы — тёмногнедые, с высокой лебединой шеей, тонкими сильными ногами. Уши торчат, как две камышинки.

Иногда Барасби снилось, что он уже большой, сам участвует в настоящих скачках. Его конь первым рассекает ленточку финиша.

Утром, поднимая сползшее одеяло, мать шутила:

— Опять наш джигит примчался первым.

Однажды Барасби, как всегда, проснулся рано на заре и побежал на конюшню. Он знал, что сейчас погонят лошадей на водопой.

— Пожалуйста, дядя. Очень прошу. Разреши сесть. Подсади. Упаду — не заплачу, честное слово, — умолял Барасби старика.

Кербек ухватил Барасби за смолисто-чёрную, круто вьющуюся прядку волос.

— Ох, и надоел же ты мне!.. Ладно. Сядешь вон на того Серого. Он смирный. Но бывает, что и он зашалит — тогда держись крепче.

Конюх поймал Серого, надел на него уздечку.

Барасби нетерпеливо переминался с ноги на ногу, словно стоял на горячем песке. Он засучил рукава и заправил рубашку в короткие штанишки. Сильные руки Кербека подхватили мальчика, и он оказался на широкой спине коня. Одна за другой лошади покидали двор. Конюх хлопнул ладонью по крупу Серого:

— Гляди, около речки спуск крутой, не завались на гриву!

Речка бежала вдоль края села. Горная речка — с бурным, сильным течением. Спуск к воде был скользок от недавно прошедшего дождя, и, отпустив Барасби, старый конюх не на шутку забеспокоился.

Даже с самым опытным джигитом может случиться беда. Кербек, который, как говорится, полжизни провёл на спине лошади, знал это на собственном печальном примере. Как-то он пас лошадей на склоне высокой горы. Ночью неожиданно налетела буря. При вспышке белёсой молнии Кербек увидел, что часть табуна мчится прямо в сторону пропасти. Под Кербеком был лучший скакун. В какую-нибудь минуту конюх опередил испуганных лошадей и, крича и размахивая руками, заставил их повернуть в другую сторону. Но конь Кербека на полном ходу споткнулся о камень и тяжело повалился на бок.

Хрустнула кость, и наездник остался лежать на земле.

Нога вскоре зажила, но кость срослась криво. С той поры и получил конюх прозвище «Хромой Кербек».