Путь падшего

— На меня смятение никогда не подействует.

Нанхия поклонилась:

— Безусловно, светлая госпожа.

Я продолжил:

— Экре Патунга и другие старшие решили, что грязные колдуны приобрели каким-то образом озарение, защищающее от смятения.

— Какой позор, если это так, — вырвалось у Нанхии.

— Но дальнейшее противостояние показало, что всё гораздо проще, — успокоил я. — Наши бойцы заметили, что лучше всего «Смятение Духа» действовало на низких, оторванных от товарищей и командиров. Но почти бесполезно, если рядом были шаманы, которые постоянно повторяли хулу на высших и на летающую твердь.

Пендек подал голос:

— Но у нас так же, да? Когда рядом товарищи, то «Смятение Духа» не наносит ущерба.

Его поправила Нанхия:

— При условии, если товарищ, менее подверженный его действию, успеет тебя ободрить.

— Ну да, — согласился Пендек. — Так ты, старший, помог мне во время битвы с наёмниками.

— Примерно всё так, уважаемые. Вера в слова шаманов помогает низким устоять против «Смятения Духа».

— Поэтому, — заключила Нанхия, — шаманов нужно убивать первее погонщиков?

— Убивать нужно всех, — раздался голос Инара.

Он восстановился после отравленной стрелы. Только сильная бледность выдавала, какой огромной силы был яд, раз всего одна стрела сразила небесного воина.

— А ещё, друзья, нам пора перестать быть беспечными, — продолжил Инар. — Мы на войне. Если жарко — терпите. Если душно — терпите ещё сильнее.

— Если хотите помочиться — терпите, — ввернул Пендек.

Я выслушал ещё несколько рассказов о битвах в башнях. Все они примерно были об одном и том же. Низкие воины защищали погонщиков, окружив их щитами. Небесные воины убивали их всех, потом убивали погонщиков и сбегали с башни.

— Вообще, старший, я думал, что низких будет больше, — сказал Нахав.

— Как-то у них пусто там, — добавил Пендек. — Мне пришлось побегать по башне, чтобы найти, кого бы ещё убить в оставшееся время.

— Я отметила, — сказала Нанхия, — что дрессированный гракк был только на одной из пяти башен. Да и тот мелкий, неподготовленный.

Мои опасения оказались напрасными. Низкие не выследили нас каким-то хитрым способом, а просто натолкнулись на нас, летя по своим делам. Быть может, как раз для того, чтобы взять на борт гракков и побольше воинов?

Разбор битвы я завершил раздачей записей в знаки воинской принадлежности.

Инар Сарит получил грубый промах за неготовность к нападению врага. За то, что его подстрелили, когда он открыто бродил в трусах, можно влепить и непростительный промах, но Инар, кажется, всё осознал. Не стоило портить ему послужной список. Тем более, что даже с промахом он оставался вторым старшим.

Нахав Сешт заработал решающую заслугу. Он единственный, кто взял в плен колдуна. Из донесений гонцов я помнил, что пленные колдуны отлично болтали под «Правдивой Беседой», выдавая расположение своих крепостей.

Наградил всех, кроме Амака Саран и себя.

Я имел полное право выписать себе заслугу. Под моим руководством отряд одержал сокрушительную победу. Но я оставил награждение на усмотрение Экре Патунга. Заслуга от него значила больше, чем самонаграждение.

Да и формулировка самонаграждения звучала издевательски:

✦

САМЫЙ СТАРШИЙ ОТРЯДА, САМИРАН ИЗ РОДА САРАН, ПРИЗНАЛ СЛЕДУЮЩИЕ ЗАСЛУГИ САМИРАНА ИЗ РОДА САРАН, САМОГО СТАРШЕГО СВОЕГО ОТРЯДА…

Я уже встречал людей, чьи знаки воинской принадлежности усеяны заслугами от самих себя. Никто их всерьёз не принимал, хотя заслуги не были выдумкой.

30. В плену. Теневой Ветер и большая охота

Эти разблокированные воспоминания пролетели перед моим Внутренним Взором с яркостью и деталями искусной «Игры Света». И плавно перешли в сон.

Мне всегда неприятно просыпаться и осознавать, что мои переживания и победы — в прошлом. В настоящем у меня холодный каменный пол, едва прикрытый соломой, и грохот каменных стен летающей башни, сквозь который прорывался бессвязный шёпот рехнувшегося торговца.

Я проснулся с мокрым лицом. Слёзы вызвали воспоминания о покинутой Нау Саран. Пару слезинок добавили вновь обретённые отцовские чувства. Даже смерть Танэ Пахау, так и не успевшего застать спасение Дивии, вызвала запоздалую печаль. Воспоминания о товарищах тоже прибавили слезинок. Товарищи — те ещё молодые остолопы… Но мои любимые остолопы! Пока я не помню, кто именно из них умер, но те, кто живы и в плену, будут спасены мною! Ну а за мёртвых я отомщу отдельно…

Да, я проснулся в слезах, но в приподнятом настроении. Я в плену, но временно. За годы жизни в Дивии я оказывался и в худших ситуациях…

Впрочем, врать самому себе тоже не стоило. В худшем положении я ещё не бывал. Или ещё не вспомнил, что бывал… Но, как будут говорить инфоцыгане будущего: «Там, где неудачники видят проблему, успешные люди видят новые возможности».

Вновь обретённые воспоминания о прошлом, даже такие грустные, как смерть старца, настроили меня на радостный лад: пусть я падаю в грязь, но ещё не окончательно упал. И мне есть, за что бороться! За мирную и счастливую жизнь в Дивии, со своей семьёй, в красивом дворце Четвёртого Кольца.