Путь Пилигрима

Шейн знал, чем вызвана грусть. Единственный случай неповиновения строгим приказам хозяина мог заслужить одобрение - если это открытое неповиновение было вызвано желанием зверя лучше послужить господину. Два случая открытого неповиновения подряд могли означать лишь, что сам Шейн не в себе - и что все сказанное им до сих пор нельзя принимать всерьез, а его самого надо уничтожить.

– Шейн-зверь ушел,- вымолвил Шейн.- Теперь здесь я. Вы перед собой видите только тело Шейна-зверя - тело, которое я, Пилигрим,- он употребил английское слово, поскольку в алаагском языке не было подобного,- использую для того, чтобы говорить с вами.

••• Глава тридцать первая •••

Взгляд Лит Ахна стал совершенно неподвижным, ибо Шейн перестал употреблять подчиненную форму третьего лица, в которой все звери должны были обращаться к своим хозяевам. Он разговаривал с Первым Капитаном в форме прямого обращения равного с равным, как это делали алааги по отношению друг к другу,- в той форме, о которой звери не должны были даже догадываться, но которую большинство переводчиков корпуса давно научились распознавать на слух.

– Я здесь, и меня здесь нет,- сказал Шейн.- Ибо я не просто Шейн-зверь, который не в себе. Я - сущность без формы и тела, но это не значит, что у меня нет силы. Я нахожусь здесь, в вашем кабинете, хотя и неосязаем. И я нахожусь также там, на площади, в каждом из тех человеческих существ,- и снова ему пришлось употребить слова родного языка, произнесение которых на любом человеческом языке было недоступно алаагам.- Я - во всех, кто по праву принадлежит этому миру, и я обращаюсь непосредственно к вам как личность, говорящая с теми, кто пришел в наш мир без приглашения. Вы можете в любой момент уничтожить это тело, но сделав так, вы просто не услышите того, что я собираюсь сказать. Для вашего блага и блага ваших людей вам надо это услышать.

Он переждал молчание Лит Ахна.

– Что это может быть? - спросил Лит Ахн.- Одно из многочисленных чудес, в которые так суеверно верите вы, звери?

– Здесь нет чудес. И нет больше никаких зверей. Как и все народы…- Шейн медленно пошел вперед, пока не оказался снова рядом с Лит Ахном. Он повернулся, чтобы взглянуть на алаага, тот тоже повернулся и посмотрел сверху вниз на него.- Алааги должны уяснить себе, что каждый индивидуум любого народа несет в себе частичку того, что принадлежит этому народу в целом. Нет ни одного алаага, у которого не было бы такой частички, и точно так же нет человека без нее.

Лит Ахн ткнул большим пальцем в толпу на улице.

– Мы называем это не народом, но зверями и скотом,- сказал он.- И не стали бы употреблять то слово, какое используешь ты, даже будь оно произносимо.

– Подобное игнорирование,- вымолвил Шейн,- ничего не значит и ничего не меняет. Я говорил вам, что у алаагов есть нечто общее и что у людей тоже есть это общее. И это все - Я. Не само человеческое существо, а один из его аспектов. Обычно я существую во всех индивидуумах этого вида, но раз уж в меня вдохнули жизнь - а сделал это ваш народ,- я буду продолжать жить, даже с вашим народом, если не останется никого из моего, пока жив хоть кто-то.

– Это я называю суеверием,- вымолвил Лит Ахн.

– В таком случае, ваша раса тоже суеверна.

– Ты не станешь,- проговорил Лит Ахн,- сравнивать алаагов с твоей скотской расой.

– Я не сравниваю их,- возразил Шейн.- У меня нет намерения убеждать вас в том, что сказанное мной - правда. Я только существую. Сравнение существует лишь в вашем сознании.

– Если у тебя нет намерения убеждать меня в чем бы то ни было,- сказал Лит Ахн,- зачем вообще говорить со мной?

– Из-за того, чем я являюсь,- ответил Шейн.- Я - аспект человеческого. Я должен объяснить вам этот аспект, потому что это моя природа. Когда я вам объясню это, вы поступите так, как считаете нужным.

Лит Ахн долго молча смотрел на него. Потом повернулся и стал смотреть на движущуюся массу людей на площади. В то время как охранники стояли неподвижно в своем утепленном одеянии, люди в плащах пилигримов непрерывно двигались, чтобы согреться или покинуть площадь, освободив место для других, когда холод, голод, изнуренность или физические потребности заставляли их уйти. Лит Ахн снова посмотрел на Шейна.

– Какой же аспект, по-твоему, ты представляешь? - спросил он.

– Я представляю обновленные человеческие качества,- сказал Шейн.- За многие столетия развития цивилизации моя раса забыла, какой была и какой могла не быть. Войны, завоевания, господство и порабощение заставили людей скрывать естественный инстинкт глубоко внутри.

– Ты не отвечаешь на мой вопрос,- заметил Лит Ахн.

– Отвечаю,- сказал Шейн,- но нужный вам ответ не выразишь одним словом. Подождите и послушайте.

– У тебя немного времени,- проговорил Лит Ахн.