Путь предателя

Члены трибунала по делу о государственной измене прибыли на день раньше, чем их ожидали. Время вышло. И Сано лишился шанса выверить свои планы. Со стороны города появилась толпа разъяренных самураев: ёрики Ота в полном боевом облачении на жеребце в дорогой сбруе; досины, размахивавшие дзиттэ; полицейские помощники с палками, веревками и лестницами; конные и пешие солдаты; мокрый с головы до пят, взбешенный Нирин.

— Вот он! — крикнул Нирин, который, видимо, и привел отряд к кумирне. — Хватайте его!

Толпа кинулась к Сано. Полицейские вырвали у него меч, связали ему руки и соорудили вокруг него из лестниц подобие клетки.

— Суд над вами начнется завтра утром, — с торжествующей усмешкой сообщил Сано ёрики Ота. — А пока вы отведаете щедрого гостеприимства тюрьмы Нагасаки. — Он щелкнул поводьями и сделал подчиненным знак следовать за ним. — Пошли!

Посаженный, словно зверь, в клетку, подгоняемый палками и насмешками, готовый умереть от стыда и отчаяния, Сано двинулся в долгий путь к тюрьме Нагасаки.

Глава 32

Трибунал по делу о государственной измене собрался в приемном зале резиденции, где остановились трое судей. Блеклый свет раннего утра едва пробивался через зарешеченные окна. Фонари отбрасывали зловещие желтые блики на судей, одетых в черные церемониальные халаты и накидки с гербами Токугавы и черные головные уборы; даже рукояти их мечей были черными. Судьи расположились на возвышении. Судебные чиновники и секретари сидели на коленях за столиками. Солдаты охраняли двери. На стенной росписи, выполненной в мрачных тонах, была изображена сцена конной охоты на тигра в лесу.

Сано, обвиняемый, в грязном муслиновом кимоно стоял перед возвышением на коленях на соломенной циновке, постеленной на сирасу: часть пола, покрытую белым песком — символом правды.

— Проводится суд над сёсаканом Сано Исиро, — нараспев произнес судья, который сидел в центре возвышения за столиком, заваленным свитками.

Ему было лет шестьдесят, его лицо с выпяченным подбородком и острыми скулами напоминало вытянутый прямоугольник. Тело судьи было стройным и сильным, посадка прямой.

— Слушание ведут судьи Фумио Сэгава из Хаката и Мория Дазай из Курумэ. — Он отвесил поклоны мужчинам, разместившимся по обе стороны от него; секретари зафиксировали слова судьи. С гор, окружавших город, долетел бой военных барабанов, напоминавший биение сердца огромного чудовища. — И я сам, верховный судья: Кэнзан Такэда из Кумамото. Когда Сано услышал это имя, у него сжалось сердце. Такэда был известен жестокостью приговоров и тем, что выносил обвинительные приговоры в ста процентах случаев. О других судьях Сано не знал ничего. В них сосредоточилась надежда Сано на оправдание, однако их бесстрастные лица не выражали и намека на жалость.

— Подзащитный обвиняется в государственной измене по шести пунктам, — начал верховный судья Такэда. — Организация контрабандной цепочки, гонение на японских подданных, приобретение оружия у голландцев, привлечение их к заговору с целью свержения правительства, обращение к китайцам за военной помощью, отправление христианских обрядов.

Когда Сано готовился опротестовывать обвинения и убеждать судей позволить ему поймать настоящих преступников, его мысли путались от боли, усталости и тревоги. Он провел адскую ночь в грязной тюремной камере. Тюремщики не давали ему ни воды, ни пищи, а каждый самурай в городе, казалось, считал обязанностью прийти и поиздеваться над самым высокопоставленным заключенным, какого видела городская тюрьма Нагасаки. Путешествие из тюрьмы к месту суда отняло у Сано много сил и глубоко ранило его самолюбие. Стражники заставили Сано идти в загоне из лестниц через толпу, из которой в него летели камни и мусор. Болело раненое плечо; саднили ожоги; он прекрасно понимал, что его внешний вид восстановит судей против него не меньше, чем возведенная на него ложь. Хуже всего было то, что тюремщики изъяли украденные им на Дэсиме записи, лишив Сано улик, которые помогли бы ему защищаться.

— Дополнительные обвинения против подзащитного были предоставлены вчера досточтимым губернатором Нагаи, — сообщил верховный судья Такэда. — Незаконное проникновение на Дэсиму и нападение на служащих. Подкуп команды голландского корабля. — Такэда указал на разложенные на столе свитки. — Мы, судьи, изучили показания свидетелей и нашли их убедительными. Таким образом, мы сочли обвиняемого виновным во всех вышеуказанных преступлениях.

Потрясенный Сано не верил своим ушам.

— И это все? — Он изначально понимал, что его шансы на честный процесс крайне малы, но все же не ожидал столь формального подхода. — Разве не будут заслушаны показания свидетелей? И мне не предоставят возможность выступить в свою защиту? — Даже самый последний крестьянин обычно мог высказаться до оглашения приговора и имел возможность посмотреть в суде в глаза тем, кто его обвиняет. — Вы, видимо, шутите!