Путь прилива

Таких существ не может быть, рассудительно сказал себе чиновник. А почему, собственно, не может? На этот вопрос он не сумел бы ответить даже ради спасения собственной жизни. Бесшумные, как сон, огромные, как динозавры, бледные, как лунный свет, женщины бродили по пояс в воде с сомнамбулической отрешенностью, с высокомерным безразличием ко всему окружающему. Серо-стальную гладь вспороло нечто черное, продолговатое. Непонятный предмет перевернулся, стукнулся об один из округлых животов и снова исчез, утонул; на какое-то жуткое мгновение чиновнику показалось, что это Ундина, утонувшая в реке, обреченная стать добычей прожорливых владык прилива.

И тут же чиновника пронзил еще больший, острый, как удар электрическим током, ужас – ближайшая женщина повернулась и взглянула на него сверху вниз глазами зелеными, как морская даль, безжалостными, как порыв ледяного ветра. Женщина улыбнулась, чуть качнув огромными, идеальной формы грудями, и чиновник отшатнулся, цепляясь каблуками за камни, чуть не падая. “Наркотик, – подумал он. – Кто-то подсыпал мне какой-то наркотик”. Мысль эта, казавшаяся на удивление разумной, поразила чиновника с силой божественного откровения, хотя было не совсем ясно, что с ней делать дальше, какие из нее следуют практические выводы.

А потом все резко, безо всяких промежуточных стадий изменилось, и чиновник оказался в лесу. Тропинку, по которой он шел, тесно окаймляли заросли гигантских грибов; лицо его и руки ежесекундно касались мясистых конусообразных шляпок. “Я должен найти кого-нибудь, кто бы мне мог помочь, – с прежней рассудительностью подумал чиновник. – Знать бы вот только, куда эта тропинка ведет, к городу или от города”:

– Ну и что бы тогда?

– Как?

Чиновник резко, словно отгоняя сон, помотал головой, затем взглянул по сторонам и понял, что находится, как и прежде, в лесу, но теперь не идет по грибной тропинке, а сидит на земле перед голубым экраном телевизора. Звук у телевизора был выключен, а картинка перевернута вверх ногами, так что люди свисали с потолка, на манер летучих мышей.

– Так что вы, простите, сказали?

– Я сказал: “Ну и что бы тогда?” У тебя что, с ушами плохо?

– Последнее время мне как-то трудно уследить за событиями. Слишком уж часто нарушается непрерывность.

– А-а. – Лисомордый человек понимающе покачал головой. – В таком случае посмотрим немного телевизор.

– Да он же вверх ногами, – возмутился чиновник.

– Разве?

Лисомордый встал, перевернул телевизор и снова опустился на землю. Одежды на нем не было никакой, а сидел он на аккуратно сложенном комбинезоне. Чиновник тоже успел (и когда же это?) сделать себе подстилку из свернутой куртки.

– Ну что, так лучше?

– Ага.

– Расскажи, пожалуйста, что ты там видишь?

– Две женщины, они дерутся. У одной в руке нож. Они вцепились друг в друга и катаются по земле. Теперь одна из них встала. Откинула с лица волосы. Она вся покрыта потом. Теперь она подняла Руку, смотрит на нож. На ноже кровь.

Лисомордый завистливо вздохнул.

– А я вот и голодал, и пускал себе кровь шесть дней подряд, и все без толку. Вряд ли я когда-нибудь сподоблюсь увидеть картинку, не достичь мне такой святости.

– Ты не можешь увидеть телевизионное изображение?

Хитрая ухмылка, легкое подергивание усов.

– А никто из наших не может. В этом есть какая-то насмешка, ирония. Мы, немногие уцелевшие, живем среди вас, учимся в ваших школах, работаем бок о бок с вами – и совсем вас не знаем. Даже не можем видеть ваши сны.

– Это не сны, а просто механизм.

– Почему же тогда вы видите на нем сны, а мы – только яркий, бегающий свет?

– Я тут недавно… – начал чиновник, почти забыв, что хотел сказать, но затем мысль выплыла из глубин памяти, и он продолжил, не сбиваясь больше и безо всяких усилий: – Я тут недавно говорил с одним человеком, так он говорит, что картинка не существует. Телевизионное изображение состоит из двух частей, совмещающихся не на экране, а в мозгу.

– Значит, в наших мозгах просто нет соответствующей цепи, и мы никогда не увидим ваши сны.

Существо облизнулось длинным черным языком. Чиновника охватил липкий холодный ужас.

– Это какой-то бред, – сказал он. – Я не могу с тобой разговаривать.

– Чего это?

– Последний оборотень умер не знаю сколько столетий назад.

– Да, нас и вправду осталось немного. Мы были очень близки к вымиранию, но все-таки мало-помалу научились жить в швах и складках вашего общества. Изменить внешность нам как два пальца, да ты и сам знаешь. А вот общаться с людьми, зарабатывать ваши деньги, и чтобы никто ничего не заподозрил – это уже проблема. Нам приходится скрываться среди бедняков, в трущобах на самой границе культивированных земель, в болотах дельты. Ну ладно, поговорили и будет.

Лис встал, протянул чиновнику руку, помог ему подняться.

– Теперь ты должен уйти. Вообще-то я должен тебя убить. Но наша беседа была такой занимательной, особенно первая ее часть, что я, так уж и быть, дам тебе небольшую фору. Шанс.

Он оскалился, продемонстрировав десятки рядов острых конусообразных клыков.

– Приготовились… Внимание… Марш! – скомандовал оборотень.