Путь России. Новая опричнина, или Почему не нужно «валить из Рашки»

Даже милиция, обычная, рядовая милиция спасала защитников Белого дома. Мне не один человек рассказывал, что, когда их везли после ареста, им милиционеры объясняли: мол, мы вас везем и должны сдать вас на руки людям, которые вас, скорее всего, убьют. А убивать людей просто так, без суда, пусть даже и такую коммунистическую сволочь, как вы, нельзя. Поэтому давайте мы изобразим, что у нас колесо шина спустила, или двигатель заглох, или еще что-то, но вы нас не выдавайте. И задержанные остались жить.

Ведь одно дело – убить инспирированным самосудом или в горячке при аресте, и совсем другое – по приговору. Совершенно разные вещи, разный имидж. Убийство, закамуфлированное под самосуд, – это способ запугать, в том числе и демонстрацией глубины угрозы гражданской войны.

А вот убить арестованных открыто уже нельзя, уже страшно: это значит взять ответственность на себя. Ведь не забудем: в 1993 году еще существовала независимая пресса, и ее читали люди.

Судить же задержанных – значит выслушать их показания и признать перед всем миром самих себя преступниками, по крайней мере с юридической точки зрения. Кроме того, на суде неминуемо всплыл бы вопрос о том, что происходило в Белом доме и что делали там с его рядовыми защитниками после захвата, после того, как «Альфа» и «Вымпел» вывели оттуда депутатов.

И потом, главный вопрос – о власти – был решен. Перед победителями стояла следующая задача: создать новые политические стандарты. Среди них еще были умные или просто чуткие люди; думаю, они понимали: расстрелять побежденных сейчас – значит на следующем историческом витке быть расстрелянными самим.

В силу особого цинизма, происходившего на всех этапах кризиса вокруг Верховного Совета, значительная часть связанных с ним фактов сознательно умалчивается. Это ведь позорная страница в истории не просто российского государства, но и в истории российских реформ, а у власти у нас, – по крайней мере, у экономической власти – по-прежнему находятся либеральные реформаторы, для которых Гайдар и другие люди, запятнавшие себя в те дни призывами к крови, являются иконами.

Насчет реакции российского общества могу сказать, что после 4 октября 1993 года даже самые либеральные, самые демократичные, самые безумно любящие Ельцина газеты Российской Федерации стали писать в словосочетании «президент Российской Федерации» слово «президент» с маленькой буквы. До этого все писали с большой, даже критикуя его.

Это была абсолютно стихийная и, вероятно, во многом бессознательная реакция на чудовищное зверство, которое имело место. Большинство журналистов не верили в его масштабы, считая, что погибли действительно объявленные тогда 157 человек, но их рука сама собой, непроизвольно выводила слово «президент» – даже в хвалебных статьях! – с маленькой буквы. Я на себе это ощутил: писал официальные документы и понял вдруг, что теперь нужно сделать большое усилие, чтобы это слово в официальном документе, по бюрократическому канону, написать как положено.

Мы до сих пор живем в реальности, созданной расстрелом Белого дома. Потому что нелегитимность и вседозволенность именно в результате этого расстрела стали нормой власти и нормой жизни.

Например, чеченская война была бы невозможна без сложившегося в 1993 году режима. Реформаторы продолжали абсолютно неадекватную, самоубийственную, уничтожающую страну социально-экономическую политику, и нужно было как-то повысить авторитет власти, который падал из-за обнищания людей, из-за полной безысходности, из-за возникновения и разгула бандитизма. В таких ситуациях у безответственных руководителей естественно появление идеи «маленькой победоносной войны» – вроде Русско-японской.

Без расстрела Белого дома, уничтожения демократии и формирования связанной с этим политической культуры было бы невозможным, немыслимым и превращение этой «маленькой победоносной войны» в крупнейшую коммерческую операцию девяностых годов, да и двухтысячных тоже. Ведь именно поэтому она была такой безумной и такой кровавой, такой чудовищной, и именно поэтому России не удалось в итоге одержать в ней победу.

Превращение чеченской войны в коммерческую операцию по разграблению бюджета, по нелегальной торговле неизвестно чем, с моей точки зрения, было прямо вызвано характером режима, который сложился в 1993 году, когда реформаторы и их обслуга очень четко поняли, что народа нет, а есть «быдло» – в лучшем случае «население». И, если что, недовольных можно арестовать, а то и еще раз расстрелять.