Путь русского офицера

Присутствовали — Государь, главнокомандующие Куропаткин, Эверт, Брусилов со своими начальниками штабов, генералы Иванов, Шувалов, вел. кн. Сергей Михайлович и Алексеев.

Ген. Алексеев доложил план наступления: главный удар на Вильну (дальше — Берлин) наносит Западный фронт ген. Эверта, к которому направляются большая часть резервной тяжелой артиллерии и все корпуса из резерва Верховного главнокомандующего — силы и средства получались доселе небывалые на русских фронтах. Впервые они более чем в полтора раза превышали противостоявшие германские.

Северный фронт ген. Куропаткина, усиленный в свою очередь частью общего резерва и тяжелой артиллерией, должен был наносить удар также в Виленском направлении. В общем, севернее Полесья было собрано 70% российских сил (С. и З. фронты), а южнее (Юго-Зап. фр.) оставалось 30%. Юго-Западному фронту предлагалось держаться пассивно и выступить в случае успеха на главном направлении.

Генералы Эверт и Куропаткин, ссылаясь на силу неприятельских позиций и насыщенность их артиллерией, в особенности тяжелой, отнеслись совершенно безнадежно к намеченной атаке.

Ген. Брусилов в горячих словах уверял, что его войска сохранили вполне боевой дух, что наступление возможно и при нынешнем соотношении вооружения он не сомневается в успехе его. Но что не может себе представить, чтобы во время генерального наступления его фронт бездействовал.

Ген. Алексеев возражал против пессимизма Эверта и Куропаткина, которые, несколько смягчили свое заключение: наступать они могут, но не ручаются за успех. Ген. Алексеев согласился на активное участие в наступлении Юго-Западного фронта, но подчеркнул, что ни войсками, ни артиллерией он усилить его не может и Брусилов должен довольствоваться собственными силами.

Итак — главный удар на Вильну, вспомогательный (Юго-Запад. фр.) на Луцк. Государь не высказывал собственного мнения, утверждая лишь предложения Алексеева. Интересно, что ген. Иванов, после окончания совета, пошел к Государю и со слезами на глазах умолял его не допускать наступления Брусилова, так как войска переутомлены и все кончится катастрофой. Царь отказался менять планы.

В таких условиях принимались решения о генеральном наступлении. Два главнокомандующих обоих активных фронтов явно потеряли дух, не верили в успех предприятия, не имели дерзания и могли своим пессимизмом заразить и начальников и войска. Казалось бы, самым естественным было убрать их немедленно и заменить другими, которые могли бы и хотели атаковать…

* * *

Собрал Брусилов своих маршалов: Каледин (8-я арм.), Сахаров (11), Щербачев (7), Крымов (9).

Один Щербачев высказывал сомнения и находил наступление нежелательным. Все остальные поддержали главнокомандующего.

Наступление предположено было в начале июня.

Но 24 мая пришла телеграмма от ген. Алексеева:

«Итальянцы потерпели сильное поражение и просят экстренно нашей помощи. Можете ли наступать?»

* * *

На этих строках последняя работа на земле генерала Деникина прервалась. Он умер от разрыва сердца…

Его последняя неоконченная рукопись носит характер автобиографический, хотя весь центр тяжести он переносит на общероссийские обстоятельства и события, рассматривая их с точки зрения русского офицера и военного писателя. Закончить эту свою работу он предполагал так, чтобы «Очерки русской смуты» являлись ее естественным продолжением, осветив, таким образом, эпоху жизни России от 1870-х до 1920-х годов.

Господь не судил ему довести ее до конца.

Но эти книги явятся подспорьем для всякого историка этого периода.

Ксения Деникина