Путь с войны

Жорка болтал под шум мотора, улыбался так, что отрывались бинты от головы. Хорошим он будет артистом, подумал Ырысту. Или режиссером. Творческий человек, вон как по-своему понял роман о трех мушкетерах: дружба важнее присяги. И не только этот роман, еще он пересказывал одну популярную повесть следующим образом. Жила-была в одной деревне одна бабка, это где-то сороковой год. Бабке надо было почистить бочку, соскрести коросту. Да не с бабки, с бочки! Короче, сливает она двести ведер воды, думает – завтра буду чистить. Наутро встает, глядь, а бочка опять полная. Ах, нечистая сила, крестится бабка. По соседству жил дедок, лет под сто, но крепенький. Ему внуки все лето наваживали дрова, он говорит: высыпайте сюда, возле бани, чтобы баню топить, далеко не ходить. А на утро просыпается – дрова за сараем сложены, довольно далеко от бани. И давай дед материться, да полена перетаскивать. Это шустрила команда Тимура. Подростки-вредители. А потому что, не просят – не помогай. Только навредишь. Так они чего учудили? Они нарисованными звездами пометили дома, где проживали семьи красноармейцев. Представляешь? А потом в поселок просочились финские диверсанты и вырезали всех к чертовой матери. Это в повесть не вошло, но было именно так. А потом этот трюк в Белоруссии применили. Там кто-то помечал дома, где жили родственники партизан, а потом приходили полицаи и…

Бардин просматривал эту повесть по диагонали, а секретарь горкома показал портрет в газете. «Детский писатель, – пояснил чиновник. – Про судьбу барабанщика написал, про Тимура».

Ырысту тогда, глядя на парня в папахе, почуял, что этот писатель глубоко несчастный человек, к тому же очень больной. И зеркальный лабиринт, явившийся на миг, давал понять, что потомкам портрета суждено сыграть свою роль в истории страны.

«Прочитал твои записи, товарищ Бардин, – сказал секретарь райкома. – Народный эпос. Долго составлял? Превосходно. Литературная обработка весьма достойно выполнена. Я думаю, есть все шансы на публикацию. И в разрезе партийной установки на формирование алтайской творческой интеллигенции ваш труд, несомненно, полезен и значим…».

Как это было давно!

А теперь Бардин трясется в кузове, напротив Жорка выгибает губы, таращит глаза, верит в руках бумажный кулечек.

– Сахар, – Жорка протянул Ырысту сверток. – Возьми.

Хрусткий пакетик в руке Ырысту, сахар – великая ценность. Если сейчас остановит патруль, проверка документов, может сдаться? Разом и все. Как со скалы прыгаешь в воду. Чуть задеваешь дно, и тут же вода кидает тебя на поверхность, где подхватит поток, и течение понесет беззащитное тело к порогу. И гребешь, гребешь. К берегу. А где тот берег и что на берегу?