Путь самурая

Мухаммад ар-Рауи вышел из дома ровно в семь утра. Едва появившись на улице, ливиец мгновенно обшарил взглядом окрестности, и я с неудовольствием отметил, что на «Порше» его глаза задержались чуть дольше, чем автомобиль того заслуживал. Возможно, ему просто нравится марка «Порше»? Однако в дальнейшем ливиец повёл себя совсем нехорошо: вместо того чтобы направиться к своей машине, он задержался у подъезда, достал сотовый телефон и несколько минут с кем-то оживлённо общался. Его лицо оставалось абсолютно спокойным, но, разговаривая, Мухаммад ар-Рауи почему-то избегал смотреть в ту сторону, где стоял мой «Порше». С каждой секундой ситуация нравилась мне всё меньше и меньше, я начал нервно поглядывать по сторонам и на всякий случай переложил поближе к себе «Узи». Ливиец по-прежнему стоял вблизи подъезда, продолжая свои переговоры, и явно не собирался упрощать мне задачу.

Судя по всему, он меня заметил. Красный «Порше» успел примелькаться за последние два дня, а я этого не учёл. Теперь ливиец наверняка вызывал охрану, и мне не оставалось ничего другого, как быстро рвать когти с Avenue Peupliers, потому что прибывшие телохранители запросто могли начать беседу с длинной автоматной очереди. Благодарю покорно, сегодня я уже завтракал, а на свинец у меня аллергия.

Ещё минута, и я бы сорвал автомобиль с места, но внезапно зазвонивший в кармане телефон заставил меня повременить. Поспешно прикладывая к уху трубку, я был готов услышать что угодно, но только не этот хрипловатый незнакомый голос. Человек говорил по-французски с едва заметным акцентом.

– Месье Дюпре?

– Да, – быстро ответил я. – С кем я говорю?

– Меня зовут Мухаммад ар-Рауи, – с лёгким смешком представился говоривший. – Насколько я понимаю, в данный момент нас разделяет метров пятнадцать, не так ли?

Взглянув на ливийца, всё так же стоявшего возле своего дома, я вынужден был согласиться:

– Да, что-то вроде этого.

– Думаю, ваш интерес к моему дому неслучаен, – спокойно заметил ливиец. – Я наслышан о ваших методах. Полагаю, вы собирались беседовать со мной с пистолетом в руках?

– А это необходимо? – осторожно поинтересовался я. – Вообще-то я весьма миролюбивое существо…

– Мне знакомо ваше досье, – холодно ответил ливиец. – Вы не страдаете избытком миролюбия.

– К убийству Абдаллаха Шериф ад-Дина я не имею никакого отношения, – поспешно сказал я. – Он был моим другом.

– Если бы я думал иначе, месье Дюпре, мы бы сейчас с вами не разговаривали, – спокойно заметил ливиец. – Покойный Абдаллах Шериф ад-Дин предполагал, что его могут убить. Он лично собирался вчера довести до вашего сведения некоторые факты, известные нам, поскольку сейчас вы действуете в наших интересах. Теперь это должен сделать я. Но здесь не самое подходящее место для беседы. Если вы не против, мы могли бы встретиться через пятнадцать минут на набережной Сены, возле моста Альма.

– Согласен. Надеюсь, с вашей стороны не будет никаких «сюрпризов»?

– В данный момент нам это просто невыгодно, – честно признался Мухаммад ар-Рауи.

* * *

Наша встреча продолжалась двадцать минут. Два человека почти одновременно подошли к каменному парапету на набережной Сены, постояли возле него, отвернувшись от проезжавших мимо автомобилей, и разошлись, каждый по своим делам. Очень хотелось верить, что расстались мы навсегда, сохранив приятные воспоминания друг о друге.

Мухаммад ар-Рауи оказался весьма конкретным и деловым человеком. Едва успев подойти ко мне, он тихо спросил:

– Что именно вас интересует, месье Дюпре?

– Я хочу знать, почему убили Абдаллаха Шериф ад-Дина, – ответил я.

Ливиец кивнул.

– Он изучал связи человека, известного вам под именем Абу аль-Хауль, и достиг в этом определённых результатов.

– Я вам не верю, – усмехнулся я. – Я вообще не верю в существование Абу аль-Хауля. Я знаю другое имя – Фатима Мухаммад аль-Хамили.

– Вы – умный человек, месье Дюпре, – ливиец слегка поклонился, бросив на меня быстрый, насмешливый взгляд. – Вы поняли то, что никак не могли взять в толк все ваши предшественники: Абу аль-Хауль – это не человек. Это – Имя.

– Что это значит?

– Имя – это видимая, малая часть айсберга. Но большая часть его скрыта под водой и недоступна для взора, не так ли? Все ищут Абу аль-Хауля, но никто не попытался понять, что же таится за этим именем. Например, Усама бен Ладен, которого американцы официально объявили «террористом № 1», – это реальный человек. Но в то же время – это Имя, за которым скрывается множество других людей, организаций, сообществ, не желающих афишировать себя. Их цель – интеграция многочисленных исламских государств в единый мировой халифат, построенный в крайне жёстких традициях ислама, изложенных в доктрине шейха Мухаммеда ибн Абд аль-Ваххаба. Этих людей принято называть ваххабитами, хотя правильнее было бы именовать их – интегристы.

– А где связь между Ливией и ваххабитами? – поинтересовался я.