Путь самурая

Поймав его быстрый взгляд, я недоверчиво хмыкнул. Со Стрекаловым мы были знакомы много лет, и этот номер я видел уже не раз, и не два, и даже не двадцать два раза. Очень он любил прикинуться этаким деревенским валенком с большими и тёплыми ушами. К моему величайшему сожалению, за этой маской скрывался жёсткий, хитрый, умный и очень опасный профессионал. Стрекалов проработал в разведке почти сорок лет, прошёл весь путь от лейтенанта до генерал-майора, долгое время был нелегалом, служил в КГБ, ФСБ, СВР – словом, ладно скроенная овечья шкура скрывала матёрого волка, который играючи перекусывал пополам таких горе-разведчиков, как я. И была у Стрекалова ещё одна черта, многое определявшая в наших отношениях: так же, как и я, генерал не продавался. Только в отличие от меня он служил идее, которая была стара как мир: Родина превыше всего. Стрекалов беззаветно любил Россию. Не то жалкое подобие Советского Союза, которое осталось после горбачёвской перестройки, а истинную, великую Россию. Он любил эту страну даже такой, какой она была сейчас, но рисковал жизнью ради той России, о которой мечтал.

– Удивительно интересная история, – вежливо сказал я. Он кивнул.

– Я знал, что тебе понравится. Два дня репетировал. Ты вчера работал с французами?

– Осматривал местные достопримечательности, – ответил я. – Ребята из DST ошиблись. Это не тот человек.

– Знаю, – ответил Стрекалов. – Это не имеет значения. Я хочу, чтобы ты пригляделся к окружению Сиретта.

– Зачем? – удивился я. – Есть там, правда, одна милая девушка…

– С весёлыми сиськами? – усмехнулся Стрекалов. – Ну, к этой мисс лучше присматриваться лёжа. Или на ощупь.

– У меня такое ощущение, что вы всё это время за мной подглядывали, – сознался я.

– Так и есть, – согласился он. – Только не подглядывал, а приглядывал, так будет правильней. Помнишь Чэна?

– И он тоже? – удивился я. – Надо же. Никому верить нельзя. А у вас, я вижу, сложились тёплые отношения с китайцами?

– Не только с китайцами. С Кэрроллом я знаком уже лет двадцать. В своё время он выставил меня из Англии.

– Кто такой Кэрролл? – удивился я. Стрекалов расхохотался.

– Твой приятель, лорд Гренвилл. В молодости у него был оперативный псевдоним: Кэролл.

– Ага, – сказал я.

Только сейчас я осознал, почему всё это время имя Чарльза казалось мне знакомым. Чарльз Латуидж Доджсон – настоящее имя Льюиса Кэрролла. Теперь понятно, почему Рихо так развеселился.

– Так, – рассердился я. – Всё мне надоело, жизнь стала немила, и вы, генерал, мне больше не указ. Тоже хотите поймать Абу аль-Хауля? Вам-то он зачем, вы же теперь покойник, да ещё с двухлетним стажем?

– Дурак ты, Андрюха, – серьёзно сказал Стрекалов. – Ни хрена не понимаешь. Сколько лет я с тобой мучаюсь, и каждый раз одна и та же прелюдия. Пока тебя не растолкаешь, пока тебе морду пару раз не набьют, толку от тебя – как от поросёнка – сала.

– Так объясните, – буркнул я. Стрекалов усмехнулся.

– Тебе как, попроще? Тогда расклад такой: сейчас в России делят власть. Между одними ворами и другими ворами. Поскольку я официально не существую, у меня развязаны руки. В отличие от тех людей, которые думают так же, как и я, но остались в России и ни черта сделать не могут. Денег у меня достаточно. За последние десять лет из России вывезено сотни миллиардов, и мне хорошо известно, кто владеет этими счетами. Пока ещё ни одна сволочь не отказала.

– Рэкет, – констатировал я. – Вы – уголовник, генерал.

– Я – экспроприатор, – жёстко ответил Стрекалов. – Ты же знаешь: говорить с этой мразью на языке закона можно, но очень недолго. Не смогут купить – убьют. Мы начали говорить с ними на их языке, и теперь к нам прислушиваются.

– Кто это – мы?

– Ты что же, думаешь, я герой-одиночка? Угоняю машины, продаю, а деньги раздаю по детским домам? Я ещё не сошёл с ума. В России достаточно людей, которые хотят жить в стране, а не на задворках Запада. Кто-то работает там, кто-то, как я, – здесь. Никаких переворотов, никаких революций – медленное и планомерное выдавливание сволочи из верхних эшелонов власти.

– А флаг у вас есть? – поинтересовался я. – В таком деле без флага нельзя.

Стрекалов даже не поморщился.

– Тебе знакомо такое понятие: «мондиализм», Андрюша?

– От французского «мир», насколько я понимаю, – я пожал плечами. – Впервые слышу.

– Тогда заткнись и слушай, – резко ответил Стрекалов. – Больше никто тебе такого не расскажет. «Мондиализм» является одним из наиболее влиятельных направлений в политике истеблишмента Запада. Если совсем коротко, это означает постепенный переход политической власти от традиционных государственных форм, типа президентской республики, к прямому правлению Мирового правительства. То есть – к крупнейшим финансовым структурам Запада. А уж если совсем точно – Америки.

– И что в этом нового? – улыбнулся я. – Если Сержу Дюпре покажется, что ему мешает президент Франции, то Ширак будет переизбран, и на его месте окажется нужный отцу человек, даже если он будет гомосексуалистом и клятвопреступником. Уж вам-то это должно быть известно.