Путь самурая, или Человек-волна

У них длинные волосы и бамбуковые шляпы с окошечком, напоминающие пчелиный улей, сидящий на плечах. Их длинные шаровары-хакама заправлены за пояс, а соломенные сандалии — на толстой кожаной подошве. Редкому человеку-волне удаётся пережить эту крепкую подошву. Их век куда короче, хотя они искусно владеют мечом и алебардой.

Так кто же он, Сяку Кэн, дважды родившийся в год Дракона, — дитя, оберегаемый великой криптомерией, или человек-волна, судьба которого разбиться о прибрежные камни?

Одну жизнь он уже прожил так, что едва ли есть, чего припомнить. Неужели и вторая пройдёт кое-как, ни шатко, ни валко? А ведь бусидо-путь воина говорит — когда для выбора есть два пути, выбирай тот, который ведёт к смерти. Не рассуждай! Направь мысль на путь, который ты предпочёл, и смело иди. Правое дело — всё. Жизнь — ничто!

Прежнюю свою жизнь он вспоминал всё реже — так, какие-то туманные лоскутья. Наверное, потому что нынешняя была слишком бурной, как один сплошной тайфун.

Задумавшись, Сяку Кэн и не заметил, как над ними раскрылся зонтик-привидение.

— Послушай, мальчик, — вмешался Ганеша, разметая руками и ушами снег, чтобы сложить костёр. — Давай-ка сначала позавтракаем и поговорим. Ты спрашивал о моей слоновьей башке. В общем-то, я к ней давно привык, хотя, сознаюсь, было непросто. Долго не понимал, как управляться с хоботом. Даже прятал в карман, что выглядело на редкость глупо. Родом-то я из Индии, и появился на свет весьма пригожим, с милой человеческой головкой. Да вот беда — один завистливый прохвост буквально испепелил её злобным взглядом. Мой папа очень огорчился. Безголовый сын — куда уж хуже! И чтобы хоть как-то исправить положение, в отчаянии, он приставил мне вот эту, отобрав её у слона.

— То есть как?! — не понял Сяку Кэн. — Отрезал и пришил?

— Ну, это сложный вопрос, — уклончиво отвечал Ганеша. — Не всё так просто в этом мире.

Слон обрёл новую голову, нырнув в океан, а эта удачно прижилась на моих плечах. Видишь, никаких шрамов, — размотал он полосатый шарф.

— И ты не посчитался с тем ублюдком, лишившим тебя нормальной головы!? — воскликнул Сяку Кэн.

Ганеша почесал длинным хоботом затылок:

— Знаешь ли, теперь я счастлив, что не сделал этого! Мне по сердцу нынешний вид. Впрочем, мой рассказ не о внешности, а о сущности. То есть о мыслях, приходящих в мою голову и уходящих из неё. Самое интересное происходит, когда они встречаются. Шумят, как крылатые тенгу на рассвете в своём ущелье. Я не всё улавливаю, но кое-что запоминаю. Вот, например, — истинная смелость и отвага в том, чтобы жить, когда время жить, и умирать только тогда, когда настало время умирать. Постарайся разобраться в этом, маленький человек-волна, прежде чем лезть с дубиной в поместье князя Фарунаги.

В молчании они позавтракали всё той же сладкой фруктовой похлёбкой. Снег вокруг таял на глазах, и глухо обрушивался с ветвей криптомерий, прерывая то и дело кукушку. Но та была на редкость упорной и принималась считать сызнова. Словно запускала, как часовой механизм, секунды и минуты нового времени — годов Тэммон.

«Какие они будут, эти двадцать три года? — размышлял Сяку Кэн. — Если у них есть собственное имя, значит должны отличаться от остальных — прошедших и будущих. Запомнятся ли они? Или через какое-то время, через тридцать шесть лет Дракона, например, всем будет начихать на эти годы, будто и не отсчитывала их кукушка, будто и не жил среди них человек по имени Сяку Кэн».

— Смерть, конечно, не страшна, — молвил Ганеша. — Но глупее глупого призывать её или самому стремиться к ней. Не надо её бояться, но следует уважать. То же самое могу сказать и о жизни. С одной только разницей — её надо любить! И тогда, когда она хороша и светла, и тогда, когда хуже, казалось бы, быть не может, одни несчастья. Жизнь, скажу тебе по секрету, — это Бог. А он не может быть всё время одинаковым. Он любит, сомневается, страдает, мучается, но сквозь всё это опять-таки любит.

Как из-под земли, возник усталый старик Фудзин. Присел у костра на мешок, полный ураганов.

— Добра тебе, слоноголовый, — поклонился Ганеше и косо глянул на Сяку Кэна. — Не встречали беглеца? Он много дел натворил за эту ночь. Прямо-таки космический тайфун! Племя крылатых тенгу до сих пор из-под снега откапывается.

— А мы как раз к ним собрались, — сказал Ганеша. — Мой друг должен взвесить свою судьбу и встать на путь ронина, человека-волны. Надеюсь, тенгу примут его и передадут ему часть своей силы. Для любого смертного благо оказаться рядом с этими созданиями.

Старик Фудзин внимательно оглядел Сяку Кэна, будто точно знал, что в душе его скрывается сбежавший тайфун.

— Счастливого пути! Однако остерегайтесь давать приют тайфунам. Никогда не ведаешь, чего он выкинет в следующий миг.

Гора Коя

Сяку Кэн давно уже слышал о племени крылатых воинов тенгу и даже один раз мельком видел их. Правда, почти без сознания, когда его уносили из княжеского поместья.