Путь слез

Одна из лошадей споткнулась. Вил вскрикнул, но когда перевернулась одна из огромных повозок, сердце замерло у него в груди. Он понял, что Карлу пришел конец.

Когда воины исчезли за поворотом, крестоносцы выбежали на дорогу. Вил бежал впереди и первым нашел Карла. Он упал рядом с братом и прижал к себе его разбитое тело.

– О Боже, о Боже, – стенал он. – Только не это, Карл. Только не ты, не ты!

Вокруг рыдали остальные дети – от страха, жалости, потрясения. К Карлу тянулось множество пальцев, едва касаясь его сокрушенного тела, словно дети хотели передать ему искорку жизни. Безутешный Петер растолкал толпу крестоносцев и рухнул возле возлюбленного Карла. Старик жутко затрясся от рыданий. Он стенал, взвывал, бил кулаками дорожную пыль.

Вдруг Карл пошевелился. Глаза Вила округлились, и все затихли.

– С-скорей… скорей… помоги мне, Отто! – вскричал он. – Нужно унести его с дороги.

Поддерживаемые множеством дрожащих рук, двое мальчиков бережно положили Карла на траву, где так недавно всевалялись под солнечными лучами. Вил уложил голову брата себе на колени. Петер ласково взял мальчика за окровавленную ладонь, а Фрида пригладила растрепанные кудри.

Грудь мальчика выпятилась, и он судорожно вдохнул. Ресницы затрепетали, и Карл открыл глаза, чистые и ясные. Он слабо улыбнулся и снова сипло вдохнул. Кровь пенилась у его губ, а теперь еще и начала сочиться из ушей, медленно капая Вилу на рукав. Всеобщий любимец взглянул на Вила, затем на Петера. Его глаза излучали доброту.

– Милый Карл, – всхлипнул Вил. – Я… я…

Он гладил брата по щеке, а слезы падали на лоб умирающему мальчику.

Карл попытался что-то сказать, ноне смог, а только губы дрогнули в ласковой улыбке.

Петер наклонился над мальчиком и мягко положил ладонь ему на плечо.

– Сегодня, мой мальчик, душа твоя обретет покой. И ты ступишь ногами на Святую Землю – святую святых. – Он дотронулся дрожащей рукой до рыжеволосой головы и помолился: «Ego te absolve ab omnibus censurius etpeccatis in nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti».

Вил наклонился к самому уху Карла и прошептал:

– Прости меня, Карл, за мои прегрешения против тебя. И знай, что я всегда любил тебя… И… и скажи Марии, – продолжал он, – что я очень… очень люблю ее.

Голос его дрогнул.

Карл мотнул головой и изо всех сил напрягся, дабы сказать:

– Её… крест, – хрипло прошептал он. – Отдай Марии её крест.

Петер с Вилом переглянулись, пораженные неувядающей надеждой брата. Вил наклонился и ответил:

– Я буду верить, Карл. Буду. И возвращу крест ей в руки.

Взор Карла помутнел, но он продолжал смотреть на заплаканные лица вокруг него. Он снова с трудом вдохнул обессиленными легкими и на выдохе прошептал:

– Господь благ…

Тело его содрогнулось, глаза закатились, лицо расслабилось, и он замер на трясущейся груди брата.

Никто не заговорил, ибо ни одно слово во всей вселенной не смогло бы утешить крестоносцев сейчас. От ужасающей привычности потери и распинающей боли внутри дети спасались тихим прощальным ритуалом. Все товарищи по очереди гладили Карла и говорили «прощай», а Вил не выпускал тело брата из объятий и рыдал. Затем Петер положил дрожащую руку. Вилу на твердое плечо и склонился радом с ним на колени.

Водой, которую подали сочувствующие прохожие, они омыли тело Карла, а Хайнц выпросил у какого-то купца холст для погребения. Вечером того же дня тело мальчика отнесли в его «ангельский сад» и похоронили под цветущей землей. Фрида сняла с пояса распятие крестоносцев и трогательно установила его в изголовье могилы. Крестоносцы стали кругом и соединили руки.

Петер, запинаясь, проговорил молитву, и обессилено упал на могилу драгоценного мальчика. Дети тихо сбились в кучку и безмолвно смотрели на далекую воду. Она больше не манила их, не казалась прекрасной. Даже солнце остыло, а воздух потерял былую свежесть. Им не хотелось покидать Карла, поэтому весь вечер они просидели у его могилы, а ночью распластались по цветущей земле и смотрели на звездное небо перед собой, пока сон не сморил их всех.

Наступило утро, но не было в нем радости. Отряд глубоко скорбел. Некоторым казалось, что поутру смерть Карла будет всего лишь ужасным ночным кошмаром… с отвратительным привкусом протухшей свинины или незрелых яблок, которые достались им накануне. Но чаяниям не суждено было сбыться. Дети неохотно пробуждались со сна, опустошенные и лишенные всякого желания идти дальше.

Петер отвел Вила в сторону.

– Карл теперь покоится в «прибежище», за пазухой Господней. Закрой глаза – и увидишь, как он резвится с остальными, как шалит с Георгом. Может теперь он загадывает свои загадки ангелам.

Вил еле-еле улыбнулся.

– Сын мой, мы можем остаться или идти дальше, можем двигаться к морю или повернуть обратно к домам. Ты, как и прежде, предводитель отряда, и мы ждем твоих распоряжений.

Вил одиноко сидел у могилы и смотрел вдаль, пока его верные солдаты неохотно хлебали утреннюю кашу. Наконец он поднялся на ноги и подошел к Петеру, сидевшего в окружении спутников. Он поправил на себе тунику и кашлянул, прочищая горло.