Путь слез

В следующий миг его рука резко дернула железный засов, поднимая его. Узкая дверь поддалась с жалобным скрипом, и мальчик легко ступил во внутрь. Он с тревогой посмотрел в сторону монашеской постели, и обрадовался, увидев что Лукас, завернувшись в одеяло, безмятежно спит. Аккуратно взяв щипцы и вытащив из крохотного железного очага тлеющий уголек, он прикоснулся им к свечному фитилю на столике около веревочной койки.

– Проснись, брат Лукас, – прошептал Вил в затылок монаха. – Прошу тебя.

Безмолвный монах не пошевельнулся. Вил мягко взял его за плечо и легонько потряс.

– Пробудись, пожалуйста. Проснись, ты нужен мне.

С растущим нетерпением мальчик прошептал более настойчиво:

– Брат Лукас, это Вил из Вейера.

Но человек лежал неподвижно. Услышав шаги в коридоре, Вил стал яростно трясти Лукаса.

– Проснись, тебе говорят. Проснись сейчас же!

Обезумев от отчаяния и страха, Вил перевернул мужчину на спину и поднес свечу к его лицу. В тот самый миг он потерял дар речи и застыл от оцепенения, не в силах ни пошевелиться, ни вымолвить хоть слово. Глаза округлились от ужаса, он медленно выдохнул и семенящим шагом попятился назад. Он уже видел эти глаза – сухие, отрешенные глаза мертвых.

Сердце его затрепетало, ноги подкосились. Тошнота сдавила изнутри, и он рухнул на крытый соломой пол. Голова задрожала от проносившихся мыслей. Юноша закрыл глаза и глубоко задышал, стиснув зубы и сжав кулаки: «Что делать, что же делать?»

Вскочив на ноги, он неистово засуетился по крохотной обители монаха. На полу, у дальнего края постели Вил заметил три открытые жестянки с травами, два незапечатанных горшочка с кореньями и опрокинутую деревянную миску. Он схватил ее и нюхнул остатки содержимого, приставшие к стенкам.

– Ach! Что за гадкий запах, – фыркнул он. – Ей-богу, Лукас, сколько раз тебе говорили: перестань испытывать на себе все, что попало.

Было слышно, как в соседней келье несколько человек обыскивали помещение. «Теперь-то мне что делать, где искать помощи себе и матери?» – пронеслось у него в голове, и тут от слабости в коленях он едва удержался на ногах: «Меня непременно обвинят в убийстве Лукаса».

Он прислушивался к стражникам поблизости. Казалось, они занимались своими делами.

То, как он затем выполнял действие за действием, словно руководилось чьей-то незримой рукой. Глаза метнулись из стороны в сторону, и вдруг остановились на небольшом раскрытом шкафчике в углу. Он быстро поднес к нему руку со свечкой. Внутри, на рядах тесных полок Вил нашел дюжины дюжин снадобий, заготовленных братом Лукасом, а сбоку на колышке висела кожаная котомка, которую тот столько лет брал с собой в походы за дикими травами. Мальчик наспех собрал все фиалы, колбы, банки и кошели, до которых смог дотянуться, и до отказа набил ими котомку. Потом, привязав ее к поясу-веревке, предусмотрительно задул свечу и бросил на брата Лукаса печальный взгляд – на прощанье.

Вил тихонько толкнул узкую дверь и настороженно выглянул наружу. Караульные по-прежнему обыскивали общую монастырскую опочивальню. Парень помешкал в тени дверного проема еще всего несколько мгновений, а затем просочился в коридорную тьму. Сначала он пробежал вдоль стены, нырнул в узкий каменный сход со скользкими от сырости ступенями и, согнувшись, вступил в полузабытый туннель, ведущий к заброшенной подвальной кладовой. Впотьмах он прополз по засаленному полу, а чуть погодя, провел пальцами по затянутому паутиной своду над головой и нащупал люк потайного хода, ведущего наверх во двор. «Так, так… о да, я нашел его».

Шершавый люк, за годы забытья обросший цепким дерном, поддался не сразу. Однако, под напряжением дюжего плеча, крышка приподнялась, и парень высунулся под звездное небо. Он внимательно осмотрелся и, не увидев во дворе ни души, выскользнул вон из лазейки и присел ничком на мокрую траву. Затем неслышно опустил крышку люка и на животе отполз к опрятной горке пивных бочонков, ровно сложенных у восточной стены.

Вил весь взмок, у него пересохло во рту, но, приблизившись к бочкам, он почувствовал странное внутреннее спокойствие. Весь превратившись во внимание и слух, он окинул взглядом местность, и, никого не увидев, стал легко взбираться по бочонкам. Поднявшись на последний, он дотянулся до верхнего края стены и подпрыгнул. Руки заныли то напряжения, и он поспешно сдержал сдавленный стон. Сначала по локти, затем до подмышек, вот уже по самую грудь он затащил себя на стену, перекинул длинные ноги и, сделав последнее усилие, кувыркнулся на широкую корду.