Путь слез

Довольные, что им разрешили хоть немного развлечься, дети пошли за вожаком на площадь, чьи яркие краски вскружили им головы. Тусклые дома из серого камня оживлялись повсеместными клумбами, пестрыми гобеленами и развеваемыми ветром стягами. Над головой сверкало ослепительно-голубое небо и яркое солнце. С праздником иль нет, день был необычайно хорош.

– В здешних местах свободные города богатеют, – просвещал детей Петер. – Сметливый и умный здесь процветает, и трудолюбивый может хорошо устроить свою жизнь.

Когда они завернули за угол, глаза Петера округлились. Он задорно ухмыльнулся и показал пальцем на огромное строение бани.

– Ха-ха! Гляньте, дети. Перед вами находятся купальни, где за несколько пенни можно мокнуть в теплой воде в свое удовольствие, пока не сморщишься как сушеная виноградина!

Фрида стыдливо зарделась.

– О, не стоит стесняться, милочка, обратился к ней Петер. – Мужчины, конечно же, купаются отдельно от женщин.

Собравшись в тесный кружок, пилигримы перешептывались и хихикали. Затем Отто подмигнул Хайнцу и хитро улыбаясь, подошел к Петеру.

– У тебя есть целых несколько шиллингов. Некоторые считают, что мы можем истратить несколько пенни, чтобы искупаться, как богатые.

Несколько мгновений Петер обдумывал предложение. Он долгим взглядом обвел чумазое войско.

– Хм… вы только недавно купались в Тичино… но, Бог ты мой, ну вы и грязнули! Конрад, у тебя кожа стала черной, как и волосы. А ты, Карл, и ты, Вил, и Хайнц… Ach, вы позорите христианскую веру. Mein Gott, Отто, у тебя из-под грязи даже веснушек не разглядеть!

Дети смеялись. Гертруда вытянула запачканные руки и сравнила с руками сестры.

– Что бы сказала mutti, кабы увидела нас, а Фрида? Она бы тут же взялась за щетину.

Все дружно заскулили, выпрашивая разрешения искупаться в бане.

– Вил, если от нас будет вонять, кто подаст нам милостыню? Да нас никто и близко к себе не подпустит! – просил Хайнц. – А крестоносцы, которые идут впереди нас? Что они подумают?

– Я… я… мы можем потратить деньги с большей пользой, и… – с сомнением ответил вожак.

Но крестоносцы не сдавались и подняли такой гвалт, что наверняка разбудили души усопших римлян, которые давным-давно купались в этих самых ваннах! Наконец Вил сдался.

– Ладно уж, пошли. Фрида, ты отведи девочек, а остальные – за мной.

Радостные паломники издали победный клич, и по пути всё похлопывали Вила по спине, а Петер вприпрыжку бежал впереди всех, поднимая клубы пыли. Наконец-то! Как славно было порезвиться после утомительного пути: верное средство от уныния в самое, что ни на есть, надлежащее время!

Дети возбужденно добежали до здания бани, визжа и крича по пути от восторга, как детвора вокруг майского дерева.[v] Смотритель неохотно принял из рук Вила отсчитанные монеты и повел отряд в комнату со скользким, выложенным плиткою полом, где они посдирали с себя замусоленные туники и гамаши. Затем, к ужасу лордов и господ, которые безмятежно расслаблялись в тихих доселе водах, в водоем запрыгнул грязный и визжащий отряд малолетних германцев и стал плескаться, как стая изголодавшихся карпов по весеннему дождю!

Обескураженные лорды ворчали и брюзжали на буйных мальчишек.

– Fermatevi… Andate via!

Но внезапно они замолкли, словно потеряв дар речи при виде жуткого древнего духа, который восстал из вековой могилы. Довольно с них было бы и назойливой детворы, так нет: перед ними возник еще и Петер – устрашающее зрелище, подобных которому не видали в купальнях Тортоны!

Ни один из самых искусных словесников не смог бы вполне описать, что являл собой старик – нагой, как в тот далекий день своего рождения. Он стоял возле бассейна и довольно улыбался. Конечно, он не мог видеть себя целиком, но судил по выражению окружающих, дерзнувших взглянуть в его сторону. По ошалелым взглядам он понял, что выглядит куда хуже, чем думал о себе сам. Однако он ни капельки не стыдился и беспечно стоял и улыбался, гордо выставляя напоказ единственный зуб и оголенные десна. Его голубые глаза радостно сверкали, жидкая бородка трепыхалась на легком ветру. Обыкновенный старик, что и сказать, но вот его иссиня-бледная кожа, свисающая со столь древних костей, и ребра – ужас, что за ребра – привели завсегдатаев бани в смятение.

Вдруг с другого берега донесся чей-то голос:

– Пожалей нас, nonno, спрячься в воде… быстро!

Баня разразилась хохотом.

– Нет-нет! – вскрикнул другой. – Ежели он войдет, то я хочу выйти!

Посреди всей этой суматохи, язвительных вопросов и насмешек, как друзей так и незнакомцев, Петер ловко прошел по скользкому полу и по мраморным ступеням спустился в теплую иоду древней купальни.

В соседнем бассейне робко обосновывались девочки, хихикая при виде богатых матрон, которые вымачивали дородные тела в целительных водах. Невзирая на недовольное ворчание знатных посетительниц бани, девочки принялись натираться душистыми французскими мылами и подтрунивать друг над дружкой. Ласковые воды умиротворяли боль, душевную и физическую.