Путь слез

Затем он подозвал к себе Вила с Томасом и что-то прошептал им. Спустя мгновенье они втроем поспешно исчезли в темноте.

* * *

Ночь окутала Дюнкельдорф, и теперь дымные сосновые факелы коптили его опустевшие улицы. Город стал жутким зверинцем, где шумят скандальные таверны и мрачно зияют опасные проулки. Городской люд тяжко спал за надежно захлопнутыми ставнями и толстыми засовами. Петер с двумя спутниками проскользнули мимо пьяной стражи в открытые врата, и теперь осторожно крались от одного темного угла к другому, обшаривая базарную площадь.

Священник нашел несколько одеял, накинутых на повозку с фруктами, и сунул одно в руки Вилу, другое – Томасу. Тройка всматривалась во тьму, чтобы случайно не натолкнуться на охранников. Как кошки, они воровато переходили от лавки к лотку, от лотка к ящику, стаскивая солонину, сельдь, овощи, фрукты и хлебы. Они тихо и проворно набивали провизией свои одеяла. Спустя недолгое время они едва могли нести в руках все то набранное, включая горшок с медовыми сотами, которые Петер стянул с чьего-то подоконника. Затем они вышли из ворот так же расторопно и неслышно, как и вошли, и заторопились под защиту леса.

Отойдя на безопасное расстояние, Петер приказал мальчикам остановиться.

– Идите далее без меня и накормите всех, – сказал он. – Мне осталось завершить кой-какие дела, и я скоро присоединюсь к вам.

– Но куда ты пойдешь? – спросил Вил.

Петер не ответил. Он медленно натянул на голову капюшон и исчез в ночи, чтобы снова оказаться у врат Дюнкельдорфа. И вновь он проскочил мимо спящей стражи и проследовал прямиком к деревянной часовне. Нимало не опасаясь за собственную участь, он бесстрашно схватил с ближайшего столба пламенеющий факел и понес его над головой к намеченной цели.

– Всему свое время, – тихо бормотал он. – Время любить и время ненавидеть. Сильвестер, ты заслужил для своего burg, этого грешного города, должное наказание, которое свершится сегодня же ночью.

Петер швырнул пылающий светоч на сухую соломенную крышу часовни. Он стоял не шелохнувшись, и с порочным наслаждением внимал первым потрескиваниям занимавшегося огня. От нежного дуновенья ветра пламя вдруг поднялось ввысь и адски загудело, мгновенно перекинувшись на кровли соседних торговых лавок.

Желтый свет озарял лицо Петера. Его заострившиеся скулы и нос отбрасывали резкие тени, а кипящие страстью глаза поблескивали пламенем, внутренним и внешним. Но неожиданно его внутренности содрогнулись от приступа тошноты, который нарушил его молчаливое созерцание. Он крепко прижал края накидки к подбородку и отвернулся, заспешив по рыночной площади мимо несущихся солдат и горожан, которые стали стекаться на пожар. Он проталкивался и пихался, пока не выскользнул из ворот – в последний раз.

Старик, спотыкаясь, торопился к своему стаду. С каждым шагом радость его умалялась, а сам он все больше терзался тем злом, которое обнаружил в собственном сердце. Лишь раз он бросил взгляд за плечо, но то, что он увидел, только обострило его муки.

Беднягу Петера напугали Вил с Томасом, которые спрыгнули с верхушки дерева, где они поджидали и откуда вели слежку за скрытным товарищем. Мальчики смотрели, как языки пламени лизали ночное небо над Дюнкельдорфом, и уже заподозрили священника. Томас шагнул вперед и призвал его к ответу.

– Петер, это ты его поджег, так?

Старик ничего не ответил, а только уставился в землю.

– Я снова спрошу. Ты ли поджег город?

Петер крепко поджал губы. Он вцепился в посох и глубоко вогнул его в землю, словно оттолкнувшись, чтобы быстрее пройти мимо мальчиков.

– Хо-хо1 Я так и знал! – засмеялся Томас. – Отличная работа, святой отец! Ничего не скажешь, сработано на славу!

Когда все трое пришли на место стоянки, Петер отошел к самому темному ее краю и тихо прислонился к дереву. Вил и Томас еще не открыли остальным свои трофеи, добытые во время ночного похождения, и гордо подтащили одеяла ближе к костру. Во не успели они рта раскрыть, как Георг выпалил:

– Смотрите. Посмотрите туда!

Мальчики обернулись и увидели кролика, который жарил на вертеле, и кочаны капусты в кипящем котле. Ионы первый и второй подбежали к Петеру.

– Отец, отец Петер! – закричал Ион-первый. – Когда ты ушел, Карл сказал, что нам надобно молиться о Божьей милости. И как раз, когда Карл молился, Фрида что-то закричала о сове с кроликом.

– Точно! – взволнованно воскликнула Фрида. – Я услышала громкий взмах крыльев над головой, посмотрела вверх и…

– И она заорала изо всех сил и швырнула в сову камнем.

– Она напугала птицу, и та из когтей выпустила целого кролика! Мы слышали, как что-то стукнулось о землю и потом нашли его.

Карл сиял.

– А потом Мария с двумя другими пошли к реке за водой и нашли несколько голов капусты, которые, должно быть, выпали с телеги! Господь благ, как ты и говорил.

Гертруда подошла к смятенному священнику и протянула пригоршню вареных капустных листьев.

– Попробуй! Кролик тоже почти готов.