Путь слез

Затем его мысли внезапно унеслись к событиям того далекого октябрьского утра, когда деревенский священник, отец Пий, уговорил его беспокойного отца пойти на службу: далекое крестьянское восстание угрожало интересам архиепископа города Бремен и олденбургскому совету. Пекарь не устоял перед соблазном освободиться от ренты, к тому же он жаждал суровой епитимьи, и неохотно, но все же отправился на сорокадневную кампанию против упрямых штедингеров в качестве слуги рыцаря. В памяти всплыла картина прощания: мать стояла со скрещенными на груди руками и безучастно буркнула «Бог в помощь».

– Сорок дней? – гневно выкрикнул мальчик. «Ничего себе сорок дней – уже почти шесть лет!» – Он подумал об отце, и от злости в груди стало тесно: «Убежать от нас хотел, да? Что ж, живи сам и умри сам; мать говорит, что ты заслужил этого. Может, ты уже и умер. Не беспокойся, я справлюсь со своими обязанностями и твоими тоже – не хуже тебя».

* * *

Мария с трудом взяла влажную ткань своей единственной здоровой, но уже уставшей рукой и робко заглянула в бледное и покрытое испариной спящее лицо матери. Она наклонилась, чтобы вытереть шею больной, но отпрянула, увидев новые капельки крови, в уголке ее рта.

– Карл! – испуганно позвала она шепотом. – Карл, посмотри сюда. Пожалуйста, помоги бедной маме.

Карл, мужественно скрывая свой страх, твердой рукой взял примочку и наскоро промокнул кровь.

– Видишь, Мария, все хорошо.

Внезапно глаза Марты широко раскрылись и округлились, как будто от испуга. Она, сильно закашлявшись, вытянулась и напряглась всем телом. Задыхаясь, несчастная рывком подалась вперед, вскинув руки и протягивая их к перепутанным детям. Наконец она со свистом втянула в себя глоток воздуха, и через мгновение, качнувшись вперед, изрыгнула на лоскутное одеяло поток крови.

Дрожащей рукой Карл обнял мать за плечи, желая хоть как-то облегчить ее муки. Он тревожно посмотрел на потрясенную сестру, пятившуюся под защиту темного дальнего угла.

– Матери скоро будет лучше, – проговорил он сдавленным голосом. – Только верь, а не то все испортишь.

Кашель утих. Обессиленная Марта откинулась, назад и погрузилась в мягкую пучину подушек. Она еле коснулась Карла и легонько сжала его руку. Потом сурово взглянула на трепетавшую от ужаса дочь. Струйка кровавой пены показалась между стиснутыми губами.

– Девчонка, подай воды, сейчас же, – прошипела она.

Когда Мария выскочила из комнаты в сени, Марта перевела внимание на добродетельного сына. Минуту она просто смотрела на него, потом погладила по волосам. Её дыхание было по-прежнему тяжелым и прерывистым, она с трудом вдохнула и на выдохе хрипло прошептала:

– Карл, ты любил меня больше всех. Чего бы я ни пожелала, ты мне давал. О чем бы я ни попросила, ты делал. Ты угодил мне больше, чем кто-либо. Теперь достань… – Она силилась снова вдохнуть и исступленно потрясла пальцем, указывая им в пол.

– Здесь… здесь, – проскрежетал ее голос. – Загляни под кровать и увидишь ларец.

Марта кашлянула, ее лицо свело от боли. Потом выпрямилась, глубоко вдохнула всей грудью и бережно выпустила драгоценное дыхание:

– Карл, открой его, и ты… найдешь цепочку….ja, так, хорошо… отец дал мне её за то, что я заботилась о нем в его старости. Пусть у тебя будет… в память о любви твоей дорогой матери к достойному сыну.

Карл молча уставился на железное украшение, которое достал из ларца. Затем приблизил его ближе к свету и провел пухлыми пальчиками по прямоугольным петлям. В тот момент он был так счастлив, как никогда в своей жизни.

Марта вздохнула и снова погрузилась в подушку. Ее лицо посерело:

– Теперь оставь меня, парень, – нетерпеливо проворчала она. – Ступай, не видишь, что я устала… Так устала. Я буду спать.

В дверях стояла Мария с кружкой холодной воды и с надеждой смотрела на брата. Он еле улыбнулся и на цыпочках подошел к сестре.

– Все в порядке, – прошептал он. – Матери нужно спать. На рассвете фрау Анка присмотрит за ней.

Мария, с готовностью доверившись более надежному, братскому совету, задула свечу в комнате матери и свернулась калачиком на своей соломенной кровати. Она с радостью закрыла глаза, оставшись наедине с надеждой – своей ночной спутницей.

* * *

Вил спешил на околицу деревушки, которая служила ему домом с самого дня его появления на свет. Вейер был древним поселением на окраине церковного поместья, однажды пожалованного епархии Майнца самим императором Фридрихом Барбаросса. Впоследствии архиепископ основал в деревне Вилмар аббатство и передал ему бесчисленное количество деревушек, чтобы создать скромное, но прибыльное поместье.

Жители Вейера были, в большинстве своем, подневольными сервами – людьми, которые по закону были связаны клятвой предков служить тому, кому принадлежали эти земли. Владей они какой-либо землей по наследству или нет, их статус зависимых не изменялся: они не могли оставлять имение, жениться, покупать или продавать – все, что значимого совершает человек за жизнь, – без позволения и уплаты налога духовным господам.