Путь Стаи (СИ)

— Что? — Динка потрясенно распахнула глаза. Сумбурные мысли вихрем закружились в голове, не давая сосредоточиться и понять, о чем он говорит. Он убил ее… Он стольких женщин убил на ее глазах! Он, смеясь, насиловал до смерти… Вспарывал горло острым ножом… Сворачивал шеи… Она все ему простила. Не забыла, но оправдала его жестокость теми лишениями и горестями, которые он перенес, несправедливой казнью — а Динка была уверена, что его казнили в своем мире также несправедливо, как и остальных — попаданием в другой мир и незнанием законов этого мира. Она надеялась, что сможет повлиять на него, объяснить ценность человеческой, да и вообще любой жизни… Вернуть того Штороса, настоящего, которого она никогда не знала, но который жил в ее сердце.

— Я загрыз ее собственными зубами. Насмерть… — выдавил он.

— Кого? — прошептала Динка, уже зная ответ на этот вопрос. В груди разрасталась острая боль, мешая вдохнуть и отдаваясь в левую руку. Она ошибалась, наивно полагая, что он другой. Что лишь человеческий мир сделал его таким, каким она его встретила. Она была уверена, что раньше он таким не был. Он ведь был любящим мужем и прекрасным семьянином, даже когда жена его прогнала, он не затаил обиды и пытался вернуть ее расположение. А она почему-то погибла, оставив его одного и смертельно ранив его душу своей смертью… Разве не так все было?

— Криллу, — ответил он дрожащим голосом. — Она… Мы были с ней наедине и…

— Она напала на тебя? Она хотела тебя убить, и ты защищался? Она снова прогнала тебя после того, как пообещала быть с тобой навсегда? — Динка изо всех сил искала оправдание его поступку, не желая расставаться с образом Штороса, живущим в ее голове. С образом доброго, заботливого, но сломанного обстоятельствами мужчины. Которого еще можно излечить, вернуть в «нормальное» состояние.

Шторос грустно покачал головой. Динка, глядя на него во все глаза, испуганно попятилась.

— Я убил ее во время близости. В момент наивысшего наслаждения, когда она в экстазе выкрикнула мое имя и вновь призналась в любви после стольких лет… Я вонзил зубы в ее горло…

Динка попятилась еще больше. Боль в груди стала невыносимой, захватывая все тело, из глаз хлынули слезы.

— Ты убил любимую женщину и мать твоих детей в момент близости? — переспросила она, все еще не в силах поверить в сказанное. На миг ее ослепило воспоминание, яркой вспышкой пронзившее сознание.

Отец держит беспомощную кричащую мать за волосы и заносит над ее головой тяжелую скалку. Брызги крови на полу, на скатерти, на лице. И огонь…

Шторос не пытался оправдаться, что-то сказать в свою защиту, лишь смотрел на нее колючим взглядом. А губы его вдруг искривились в циничной ухмылке, словно говоря: «да, я такой, а все, что ты хотела услышать — ты сама себе придумала».

Да, она хотела любить его! Она сама себе придумала образ существа доброго и справедливого в глубине души. Но оказалось, что… он не стал таким в человеческом мире. Он всегда был чудовищем, способным на то, чтобы убить близкого в минуту наивысшей близости и доверия. Его казнили вполне заслужено, справедливо, за злодеяние, которое он совершил!

К горлу подступила тошнота и рот наполнила горечь. Динка зажала рот ладонями и бросилась к выходу из каюты.

— Ты не имеешь права осуждать меня! — истерично выкрикнул он ей вслед. — Ты тоже убила близких тебе людей. Ты такая же как я! Ты должна понять меня!

Но Динка рванула на себя дверь каюты и бросилась прочь. Она больше не хотела ничего знать.

Вбежав в душ, она захлопнула за собой дверь и рухнула на колени на пол. Ее стошнило одной ядовито-желтой желчью. Запоздало накатило раскаяние в своем опрометчивом поведении. Он, наверняка, ждал от нее понимания и сочувствия. А она испытала лишь страх и отвращение. Сколько раз она доверяла ему свою жизнь? И ни разу он не дал ей усомниться в себе. Но его слова так потрясли ее, что она просто не смогла совладать с собой. Как теперь оставаться с ним наедине, зная, на что он способен? Как теперь вообще строить с ним отношения, не имея возможности довериться ему полностью и безоговорочно.

Динка поднялась на трясущихся ногах, открыла вентиль и подставила пылающее лицо теплым струям воды, пытаясь смыть с себя все чувства, что разрывали ее душу.

Она долго стояла под душем, натираясь жесткой мочалкой, словно пытаясь соскрести с себя всю кожу. Но это не приносило облегчения. Какая же она наивная и беспечная дурочка! Впустила в свое сердце убийцу, демона, чудовище. Доверила ему свое тело и душу. Для чего? Чтобы однажды, когда он ей насытится, он убил и ее тоже?