Путь страсти

Темные глаза его вновь наполнились печалью об ушедшей любви. Несмотря на все его высокомерие, Фионн Киллиан глубоко и искренне любил и до сих пор оплакивал потерю любимой. Андреа накрыла ладонью его руку.

— Дочь моя. — Голос его внезапно дрогнул, глаза наполнились слезами. — Я столько лет ждал встречи с тобой!

Андреа проглотила вставший в горле комок.

— Мне кажется... я тебе верю.

Фионн протянул к ней скованные наручниками руки:

— Может, тогда ты пожалеешь своего старого отца?

— О! — Андреа обернулась к Глории: — Дай мне ключ.

Глория вызывающе сложила руки на груди.

— А ключа нет! — бросила она.

— А это на что? — Андреа продемонстрировала руки. — Хотя... Шон, может, поможешь?

Наручники были обычные, такие, какие используются в полиции, — детская игрушка для оборотня. Шон просунул пальцы между стальным кольцом и запястьем, рванул, и стальное кольцо порвалось, как бумажное. Потом он проделал то же самое со вторым кольцом — Фионн, судорожно вздохнув, принялся поспешно стаскивать с рук перчатки.

— Дай взгляну, — предложила Андреа.

Фионн послушно протянул обе руки — на обоих запястьях красовались багрово-красные отметины. Стальные наручники прожгли ему кожу, несмотря на перчатки.

Зажмурившись, Андреа накрыла ладонью его руки и призвала на помощь магию. Послышалось слабое гудение, и она увидела, как вокруг запястий Фионна образовалось нечто вроде спутанного клубка раскаленных нитей — касаясь его кожи в тех местах, где остались ожоги, они мгновенно чернели и обугливались. Но аура, окружавшая его тело, поразила Андреа — ощущение было такое, словно все его тело покрыто сверкающим панцирем, сотканным из света и серебра.

Нечто подобное Андреа ощущала и в себе. Она попыталась коснуться нитей, обвивавших запястья Фионна, и они потянулись к ней, словно почуяв что-то знакомое.

Даже не оборачиваясь, она чувствовала за спиной присутствие Шона — магия меча мощным потоком пронизывала его с головы до ног, и Андреа мысленно потянулась к ней и к Шону, взывая о помощи, ведь теперь они были связаны неразрывными узами.

И это были не просто слова — теперь она видела, как между их сердцами протянулась нить — крепкая золотая нить, связавшая их навеки.

Раны на запястьях Фионна затягивались на глазах. Когда Андреа открыла глаза, ожоги бесследно исчезли, а Фионн, вытаращив глаза, изумленно разглядывал ее с таким видом, словно видел впервые в жизни.

Серебряные нити, исходившие от него, все еще опутывали ее, словно пытаясь нащупать в ней что-то смутно знакомое...

— Я вижу это... вижу присутствие твоей ауры в моей, — пробормотала она. — Твоей... и ауры моей матери.

— Конечно, дитя. — Черные глаза фэйри казались бездонными. — Это ведь естественно.

Он был частью ее самой — как она была частью его. Она — плод любви этого надменного, закаленного в битвах воина и женщины из рода оборотней.

На глаза Андреа навернулись слезы. Наконец-то после долгих лет стыда и унижений она знала, кто она такая. Теперь она принадлежала им обоим — воину-фэйри, сжимавшему ее руки в своих, и высокому оборотню, безмолвно стоявшему у нее за спиной, чьей подругой она стала.

«Моя подруга. Моя...»

Содрогнувшись в последний раз, Шон выкрикнул ее имя, с наслаждением вдохнул аромат ее тела. Андреа тоже закричала, извиваясь под ним, — эти крики сводили его с ума.

Шон молча осыпал ее поцелуями. Он как будто на время утратил дар речи, но нисколько не сожалел об этом. Сейчас ему хотелось только одного — целовать ее, ласкать, раз за разом все глубже входя в ее покорное тело.

Ее губы были мягкими, глаза в лунном свете, казалось, отливали серебром. Шон вдруг вспомнил, что Фионн смотрел на него с такой же надменностью, которую он не раз замечал на лице Андреа. Да, сомневаться не приходилось — эти двое были родственниками.

Шон посмотрела на Андреа — она была такая тоненькая, изящная... а сам он не чувствовал ничего, кроме дикого, почти животного желания. Он уже излил в нее свое семя, но плоть его вновь окаменела. Шон скрипнул зубами — мышцы Андреа непроизвольно сжались, сдавив его плоть, и он понял, что вновь готов к соитию.

— Что с тобой? — Андреа осторожно коснулась его щеки.

Хриплое рычание вырвалось из его груди, и Шон почувствовал, что снова обрел способность говорить.

— Я оказался внутри твоего восхитительного тела... что, по-твоему, я должен чувствовать?

— Что сходишь с ума от желания?

— Будь я проклят... так и есть!

— Говоришь в точности, как Эллисон.

Шон заскрипел зубами:

— Не вздумай сравнивать меня с этим жалким волколаком — да еще когда мы занимаемся любовью!

Андреа рассмеялась. Эта ее манера дразнить его когда-нибудь сведет его в могилу.

— Ты такой простодушный...

— Ты моя! Моя подруга! Значит, я буду любить тебя до самой смерти.

Соблазнительно улыбнувшись, Андреа пощекотала ему спину.

— Знаешь, а я видела их... я имею в виду узы, соединившие нас. Когда пыталась исцелить отца.

Шон замер, чувствуя, как сердце глухо заколотилось в груди.

— Ты видела?!