Путь теософа в стране Советов: воспоминания

Мне дали корпус контроллера, сотни две мелких деталей, схему на кальке, от которой рябило в глазах, и велели собирать. Впоследствии я имел дело со схемами куда более сложными, но тогда и контроллер показался мне крепким орешком. Как поставить на вал все сектора, как воткнуть реверсный валик, как соединить бесчисленными проводами все пальцы, не перепутав концы, как уложить их в страшно тесном пространстве, отведённом для них конструкторами? «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги…». Отливки часто оказывались толще, чем на чертеже, провода не хотели гнуться под нужным углом, а через них ведь должен проходить весь ток, приводящий в движение трамвай. «Такова сэ-ля-ви!» — думал я, до крови сдирая руки при попытках просунуть их в какой-нибудь зазор. А ведь контроллер — кинематический механизм. Его работа должна быть гладкой, как проглатываемая пилюля, как коньки фигуриста. Если в нём что-нибудь заест, от этого может зависеть жизнь пассажиров или пешехода.

Нас было двое практикантов в цеху: Элиазар Шоломович Баг (в просторечии — Елизар Семёнович) и я. У каждого по своему контроллеру. Везло мне на дельных евреев! Баг был мал ростом, но кряжист, подслеповат и имел большой многоярусный нос. Работал он с остервенением и не терпел ни минуты простоя. Так как он был намного старше меня, хотя с моего же курса, то как-то само собой прослыл за начальника. Покрикивал он на меня поминутно: «Живенько, живенько, да живенько же!». Он выговаривал букву «И» после «Ж» не как положено по-русски «И», а именно как «Ы». Мы с ним очень сработались и подружились потом, и эта дружба оказалась крепче, чем со многими моими товарищами.

Тем не менее я уже настолько созрел, что меня сочли достойным перевода на сидячую работу. Кратковременным было пребывание в производственном отделе, где в мои обязанности входил бесконечный подсчёт длинных рядов цифр выпускаемой продукции и где я упивался новым для меня процессом суммирования на счётах. Только одного я не мог достичь: чтобы сверху вниз получалось то же, что снизу вверх. Наконец, меня перевели в святая святых завода — техническое бюро.

Техбюро состояло человек из десяти, для ремонта много не надо. Там не торопясь конструировали штампы, кондукторы, приспособления и предметы оборудования завода для отдела механики, да иногда делали незначительные изменения в конструкции трамваев. Командовал всеми инженер Антоненко — мужчина средних лет, склонный к полноте и раздражительности. Он нагонял на всех страх и требовал, чтобы на работе все работали. Но как только он выходил, сотрудники принимались за вечно злободневную тему — сердечные дела глуповатого чертёжника Володи, усердно ухаживавшего за сотрудницей заводоуправления Натальей Павловной. Наталья Павловна была красива, выше Володи ростом и умом, и относилась к нему с вежливой снисходительностью.

— Ну а как она в работе-то, а, Володя? — начинал разговор старший конструктор Иван Иванович, мужик грубый, с густыми пучками волос, росшими у него из носа и ушей.

Всеобщее ржанье было ему наградой за удачное начало.

— А как ты находишь, Володь, не слишком ли твоя Наташа на кобылу смахивает? Ноги длинные, зубы торчат… Может оказаться с норовом… — подливал масла в огонь первый франт, деталировщик Виктор, встряхивая завитым и напомаженным коком. — Что ты, Витя! Володя, он понимает, — подхватывал Иван Иванович, — на кобыле-то сподручнее верхом ездить.

В таком роде разбор статей Натальи Павловны продолжался часами изо дня в день. Цинизм этих разговоров выводил меня из терпенья. «Уж лучше, — думал я, — откровенная матерщина рабочих в цеху, чем это изощрённое хамство!» Хуже всего было то, что Володя, хоть и краснел, но старался подыгрывать под общий тон и смеялся над сальными шутками в адрес своей возлюбленной. На какую только подлость не пойдёшь под мощным влиянием товарищеского коллектива!

Сначала Антоненко держал меня на деталировке. Потом, убедившись, что я с проекционным черчением знаком сносно, поручил мне спроектировать шкив к трансмиссии. Казалось, чего проще! Однако я провозился с ним дня четыре. Оказалось, что не так просто выбрать выпуклость обода, толщину и длину ступицы, даже радиус закругления бортов. Я впервые узнал, что такое ОСТы, раз пять лазил в Хютте и «справочник металлиста». Камнем преткновения оказалась и шпонка, которую надо рассчитать на срез, а для этого пришлось высчитать момент приложенного усилия и момент сопротивления шкива. Словом, это был творческий и радостный труд, если б над ухом не зудели идиотские балаболы, у которых вылетали десятки гадких слов, пока их рейсфедер двигался по кратчайшему расстоянию между двумя точками.