Путь ученого

Раз как-то Николай Егорович отправился на Ходынское поле. Там совсем недавно был открыт аэродром. Он взял с собой Леночку и гостившую у него Катю Микулину, чтобы показать им полет недавно вернувшегося из-за границы авиатора Масленникова.

Был тихий осенний день, самый благоприятный для полетов. Маленький «форд», на котором подвезли Николая Егоровича, остановился у входа на аэродром.

Николая Егоровича сейчас же обступили авиаторы и студенты. Он приветливо кланялся во все стороны, пожимал руки. Целой толпой отправились к деревянным низеньким ангарам, где стоял биплан Фармана, на котором летал Масленников.

Этот биплан мало напоминал теперешние наши стальные красавцы самолеты. Остов его был сделан из тонких деревянных реек, нижний и верхний планы — крылья обтянуты белой материей. Двигатель был расположен за сиденьем летчика и вращал большой толкающий винт, размещенный позади крыльев. Фюзеляжа самолет не имел. Летчик сидел на открытой со всех сторон скамеечке. Внизу под остовом было прикреплено шасси с двумя колесами.

Масленников в кожаной куртке и шлеме стоял около своего аппарата и тревожно поглядывал на флажки, показывающие силу и направление ветра.

— Дядечка, милый, позволь мне полетать с Масленниковым, — начала просить Николая Егоровича Катя.

— Да что ты, господь с тобой! Что выдумала? Пустяки какие! Да разве можно! Вдруг мать узнает? — заколебался Николай Егорович.

Но Катя не отставала. Очень уж ей хотелось подняться высоко над землей.

— Разрешите вашей племяннице прокатиться, Николай Егорович, это ведь безопасно. Мы тут же спустимся. Я уже катал пассажиров, и всегда вполне благополучно, — присоединился к ее просьбе авиатор.

Николай Егорович уступил. Катю начали одевать.

— Будет сильный ветер и холодно, — говорил Масленников. — И еще не забудьте, выньте из прически все шпильки. Шпилька может попасть в мотор, и будет катастрофа.

На Катю надели шлем, кожаную куртку и подсадили на машину. Пришлось карабкаться туда, как на трапецию. Сидеть надо было сзади авиатора на перекладине, держась руками за стойки. Под ногами и кругом все было видно. Юбки пришлось обвязать вокруг ног, иначе их поднял бы встречный ветер.

Наконец уселись. Двое техников запустили винт. Мотор сначала давал перебои, потом загудел, и самолет поднялся. Катя крепко ухватилась за стойки. Кругом свистел неистовый ветер, но земля как будто не удалялась, только горизонт становился шире, а люди казались точками. Самолет описал круг над аэродромом и начал спускаться. Сердце у Кати замерло, как на качелях. Внизу показался Николай Егорович, который почти бежал по дорожке к месту спуска. За ним спешила тоненькая, как былинка, Лена и дальше — студенты.

Сильный толчок заставил Катю крепче ухватиться за стойки.

Самолет снизился и побежал по дорожке.

Все окружили Катю, поздравляли ее.

Она ничего не отвечала. Дивное ощущение простора, быстроты полета, как бы потеря своего веса во время спуска сделали для нее незабываемым впечатление первого полета.

После полетов Леганье и Гюйо нашлось много охотников обучиться искусству летать на самолетах.

Николай Егорович, возглавлявший Московский воздухоплавательный кружок молодежи, решил во что бы то ни стало поднять интерес в русском обществе к делу авиации. В манеже снова устроили большую выставку моделей, на которой перебывало много народу; задумали строить свой опытный самолет; наконец, решили организовать перелет Петербург-Москва, с крупным призом победителю.

Целый год вел Николай Егорович переговоры с Всероссийским аэроклубом и военным ведомством, ему все отказывали, и лишь летом 1911 года правительство отпустило нужные средства и поручило организовать перелет Петербургскому военному воздухоплавательному парку.

Для участия в перелете записались двенадцать русских летчиков. В их числе были Васильев и Уточкин.

Маршрут установили вдоль Московского шоссе длиной в 662 километра. В пути летчики должны были сделать четыре остановки.

10 июля перелет начался. Накануне шел сильный дождь, аэродром размок. Авиаторы сильно волновались: как взлетать при таких условиях?

Оказалось, что далеко не все аппараты были в исправности; для одного из летчиков, например, спешно собирали новый «Фарман», не прошедший даже пробных испытаний. Смелому авиатору Слюсаренко не хватило машины, ему предложили лететь на старом, потрепанном военном «Фармане».

Он решил его испробовать, поднялся; через минуту самолет начало кренить. Слюсаренко спустился и заявил, что он «на такой гробыне», да еще с пассажиром, отказывается лететь. Через два дня он все же вылетел и в 90 километрах от Петербурга разбился…

Старт был назначен на 3 часа утра.

При первых проблесках зари начали выводить из ангаров самолеты.

Первым поднялся Уточкин на аппарате «Блерио». Четвертым вылетел Васильев. Ему одному удалось долететь до Москвы.

Васильев останавливался в Новгороде, Бологое, Торжке. Около Подсолнечной, в 57 километрах от Москвы, ему пришлось ночевать: не хватило бензина.

Через сутки после вылета, в пятом часу утра, самолет Васильева появился над Ходынским полем в Москве.