Путь улана. Воспоминания польского офицера. 1916-1918

Шел снег, и перед нами расстилалась широкая светлая дорога. В пять утра мы вернулись домой. Как раз сыграли побудку; солдаты наблюдали за офицерами, вернувшимися с ночной пьянки. И вновь я ловил косые, угрюмые, подозрительные взгляды солдат.

В течение нескольких дней не происходило ничего экстраординарного, за исключением того, что солдаты, казалось, исподтишка наблюдали за офицерами. Иногда я видел, как часовые разговаривали с гражданскими. Прямое нарушение устава! Я делал вид, что ничего не замечаю, и это лишний раз подчеркивало, что складывается ненормальное положение.

Как правило, увидев приближающегося офицера, солдаты тут же обрывали разговор.

Здесь, в этом городе, оказавшись в длительном отпуске, рядовой русский солдат из газет, по телеграфу и телефону узнал о том, что происходит у него на родине. Новости потрясли его, ошеломили и заставили задуматься. Именно в Чугуеве я впервые увидел росток, появившийся из семян, посеянных революцией. Солдаты вели себя тихо, но в их глазах уже зажглась ненависть, и они крепко сжали зубы. Странно, но они никогда не выдвигали обвинений в адрес других народов.

Революция незаметно подрывала устои армии. Солдаты, побывавшие в увольнении, возвращались в окопы уже другими людьми. Они обменивались с товарищами свежей информацией. Ни ранения, ни тиф, ни вши, ни смерть не смогли сломить русских солдат. Они сломались, когда начали получать известия из дома.

Однажды, подходя к штабу гарнизона, я невольно услышал разговор артиллериста и рядового Платова.

– Объясняю, болван, – раздраженно говорил унтер-офицер. – В следующий понедельник ты можешь поехать домой. В отпуск.

– Господин унтер-офицер, разрешите сказать? – глядя в землю, спросил рядовой. – Пусть в отпуск идет кто-нибудь другой.

– Никто другой пойти не может. Понял, дурак? Твоя очередь. Понимаешь, твоя очередь. Ты что, не хочешь поехать домой?

– Нет, господин унтер-офицер, – запинаясь от неловкости, бормотал солдат.

– Почему? – заорал унтер-офицер. – Ты что, дурак? Может, тебя бьет жена?

Рядовому явно не понравились последние слова унтер-офицера.

– Ничего подобного. Она хочет повидаться со мной, но мне нечего ей сказать. Она пишет, что нет никакой еды. Нет муки. Нет масла. Ей приходится по четыре часа в день выстаивать в очереди за краюхой хлеба и бутылочкой масла. Этим она должна три дня кормить детей. Если я приеду домой, жена начнет задавать мне вопросы. Я должен буду отвечать на ее вопросы, а чтобы ответить на них, мне придется крепко задуматься…

На моей памяти было четыре случая, когда солдаты отказывались поехать в отпуск домой. Они боялись трудных вопросов своих голодных домочадцев. Они пытались размышлять.

Серая солдатская масса, словно ребенок, получивший в качестве рождественского подарка способность размышлять, немедленно принялась играть этим подарком.

Простые люди мгновенно ухватили здравый смысл, заложенный в трех словах – Мир, Земля, Хлеб. Они тут же перестали воевать. Заняли землю. Но, за всеми волнениями, забыли о хлебе.

Глава 6 ОГУРЦЫ

Плодородные почвы черноземной зоны, в которой находился Чугуев, не нуждались в дополнительных удобрениях.

Люди в этих краях отличались веселым, общительным нравом. Женщины, в основном блондинки, смешливые и говорливые, легко шли на контакт. Здесь жили общительные, гостеприимные люди, у которых двери всегда были открыты настежь.

Они жили спокойно, размеренно и не задавали никаких вопросов. У правительства никогда не было проблем с такими людьми. Имея двух волов и надел земли, можно было легко прокормить семью. Крестьянин был вполне доволен жизнью: у него была плодородная земля, домашний скот.

Мужчины и женщины носили яркие одежды. Любили петь и танцевать. На закате степь оглашалась песнями и смехом. В губернии было несколько немецких колоний, точные копии немецких деревень с их кирхами и пивными. Немцы мирно уживались с местным населением, и война не отразилась на их отношениях. И те и другие продолжали работать на этой плодородной земле.

Зимой некоторые крестьяне уезжали на работу в город, однако держались там особняком. О жителях провинциальных городков великой Российской империи много писал Николай Васильевич Гоголь. Ленин, кстати, был выходцем из провинции.

Мы хорошо проводили время в этом украинском городке. Жизнь, конечно, не отличалась особым разнообразием, но были и в ней интересные моменты.

В моей памяти сохранилась забавная история, связанная с пожилым господином, имевшим довольно отталкивающую внешность. В то время я лично общался с ним, а впоследствии узнал о нем от очевидцев неизвестные мне подробности.

Этот господин владел небольшим участком земли и выращивал в теплицах огурцы на продажу. И еще у него была красивая молодая жена. Он слыл, в отличие от веселых соседей, довольно мрачным человеком, чего нельзя сказать о его жене.

Однажды, проходя мимо его участка, я услышал заразительный женский смех и, остановившись, огляделся вокруг. Выяснилось, что один из моих друзей, молодой, красивый поручик, переговаривался с молодой женщиной, женой хозяина, стоявшей в теплице.