Путь усталости

«Солнце нежно красит апельсины…»

Солнце нежно красит апельсины,
Золотит в саду моем лимон,
Только я совсем иной равнины
Слышу по ночам предсмертный стон.

Там теперь в неумолимой воле

Осень медный обнажила меч,
И, гуляя с ветром в сжатом поле,
Головы цветам срубает с плеч.

Треугольные кроят лоскутья

В полинялом небе журавли,
И, как слезы, зерна сыплют прутья
У межи забытой конопли.

Стелет вечер простыни тумана

Над рекою, поджидая ночь.
И осин кровоточащим ранам
Тщетно солнце силится помочь…

Рядом сын, мой мальчик, ровно дышит;

Может быть, счастливей будет он,
Боже, дай, чтоб память отчей крыши
Не плелась за ним до похорон.

Касабланка, 1950.

МАТЕРИ

Нет нежности мучительней и глубже,
Но тайной нежностью свой грех не искуплю,
О объясни, родная, почему же
Я мучаю всех тех, кого люблю?
По вечерам с усталостью привычной
Сажусь за стол, всему вокруг чужой,
И к жизни повседневной безразличный
В беседу ухожу с моей душой.
Как много в ней накоплено обиды,
Но кто в том виноват? Конечно, я!
Перечитать бы снова Майн Рида,
Поплакать бы, рыданий не тая.
Ты думаешь, что я не замечаю
Твоих всегдашних ласковых забот,
Когда, себе отказывая, к чаю
Мне сберегаешь пряник или торт.
Одно лишь жаль, что не вернуть то время,
Когда лечил все беды шоколад,
Когда обиды забывал совсем я,
Но детство нам не возвратить назад.
О как люблю я все твои морщинки,
Усталых рук трепещущую дрожь,
За них готов я пасть на поединке,
И другу лучшему всадил бы в сердце нож.
Прости меня, пускай я злой и гадкий,
Но ты всегда умела все прощать,
Мой вечный друг, испытанный и верный,
Усталая, дряхлеющая мать.

Берлин, 1943.

СЕРБКЕ

Ты волновалась, ты трепетала,
Вся озаренная пламенем страсти.
Горькой обиды острое жало
Сердце твое разрывало на части.

К солнцу из кровью пропитанной глины

Чуть пробивались первые травы,
Корчились в небе весеннем руины,
Воздух был полон трупной отравы.

Мягкое кресло покоило сладко

Тело мое, непривычное к битвам,
Губы кривились улыбкою гадкой,
Был я к твоим безучастен молитвам.

Жаль, что тогда ты меня не убила.

Был недостойной я смерти достоин.
В брани святой с сатанинскою силой
Каждый, кто дышит, — трус или воин.

Как исковеркало души изгнанье,

Все мы живем только нашим и личным.
Тот, кто отравлен мести желаньем,
К дому чужому стал безразличным,

Белград, весна 1941.

НА ПОКУПКУ СОБАКИ