Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

— Подними-ка его, — подошедший Джек достал охотничий нож и распорол ремень штанов, которые упали к ногам мальчишки. Тот задёргался, но Йенс врезал ему ребром ладони по почке, ругнувшись по-немецки. Джек обошёл мальчишку, похлопал его по напрягшимся ягодицам и обратился ко мне: — Слушай, допросите второго. А этого я возьму. Сколько уже без девчонок, а тут смотри, какая попка…

— Я в доле! — быстро сказал Сергей. — Сейчас вон там колья вобью…

— Да он сам ляжет, — Джек взялся пальцами за щёки пленного, в залитых слезами глазах которого начал появляться ужас больший, чем при мысли о смерти или пытке. — Ляжешь ведь, красотка?

— Не, сам — это не то, — возразил Сергей, подмигивая мне. — Мне нравится, когда трахаешь, а они орут и дёргаются… Заводит!

— А давай вдвоём? — предложил Джек и, погладив окончательно обмершего пацана по щеке, спросил: — Ты знаешь, что такое минет, крошка?

Сергей глазами приглашал меня принять участие в ломке, но я… не мог. Не потому, что жалел этих двоих. Я…

Я вспомнил Город Света. И не мог. Даже шутить на эту тему не мог.

Как ни странно, но моё молчание тоже «легло в строку». Видя, что я отношусь к происходящему как-то не так, мальчишка истошно закричал:

— Мистер, — как я уже упоминал, я был меньше ростом и субтильней комплекцией, — мистер, бога ради, не позволяйте им делать это со мной! Я всё скажу, пожалуйста!!! Ну пожалуйста, умоляю вас!

— Сколько людей всего? — повторил я вопрос. Мальчишка нагнулся за штанами, но Сергей наступил на них ногой и удержал за волосы:

— Ну нет, ещё ничего не кончилось…

— Сто семьдесят во… — он сглотнул, отчаянно огляделся и поправил: — Сто шестьдесят восемь.

— Это с тобой и вот с ним, — я кивнул на второго пленного, всё ещё стоявшего на коленях, — или?..

— С-с-с… нами…

— Ну, это ты зря, — миролюбиво и почти весело сказал Йенс. — Значит, сто шестьдесят шесть.

— Где третий корабль? — задал я следующий вопрос.

— Там, у маяка… — он слабо махнул рукой.

— Вы с него?

— Да, с него…

— Сколько людей у вас где?

— Сорок восемь у нас… там, на той стороне реки, обыскивают местность, а мы передовой отряд… Остальные возле крепости…

— Сто восемнадцать, — подсчитал Вадим. — Ну, кажется, мы узнали всё, что хотели.

— Не совсем, — возразил я. — Как на самом деле зовут Сатану?

Ответом мне был изумлённый взгляд:

— Н-не знаю… никто не знает… да и зачем?..

— Действительно — зачем? — согласился я. — Вот теперь всё… Ну что, становись на колени, — я достал палаш. — Отпусти его, Йенс.

Йенс разжал руки, и мальчишка опустился на колени, заворожённо глядя на мой клинок. Он сглатывал и облизывал губы — снова, снова, а глаза подёргивались маслянистой плёночкой последнего понимания.

— И ты будешь рубить? — с любопытством спросил Вадим.

— Вон там лежат девчонки, — ответил я. — Ты видел, что с ними сделали? — и, отвернувшись, коленом тронул плечо пленного. — Поудобней встань, шею вытяни… Волосы убери… — он покорно выполнял мои распоряжения, только никак не мог отвести взгляд от клинка.

— Так, всё, хватит, — сказал Вадим и, отойдя в сторону, уставился в поля.

— Нервы, — сказал ему вслед Йенс. — А сможешь обоих в один мах?

— Ставьте рядом, — указал я, — сейчас попробую.

Этот парень упирался, но вяло, как-то обморочно, а когда его поставили на колени, остался стоять точно так же, как и первый. — Может, хотите помолиться? — осведомился я со смешком.

— Олег, это уже лишнее, — заметил Джек. — Хватит их мучить, они всё-таки не негры. Кончаем шутить.

— Да я и не шучу, — ответил я и нанёс удар…

…В тишине было слышно, как блюёт от страха тот, второй. Первый — что без штанов — обделался в тот момент, когда мой палаш замер, коснувшись его кожи; просто непроизвольно опорожнил кишечник, уже представив себя мёртвым. Говорят, отрубленная голова ещё несколько секунд видит и осознаёт окружающее, хотя точно этого я не знал и не стремился проверить.

— Пачкать палаш кровью трусов я не стану. Увижу вас здесь с оружием в руках — убью. Вадим! Сигнал нашим!

* * *

Отряд, рыскавший вокруг маяка, тоже успел натворить дел. То, что сожгли сам маяк, было ещё мелочью. Когда мы подошли туда, там был около двух десятков человек — примерно поровну на берегу и отшвартованном у самого берега галеоне. Остальные, очевидно, рыскали в округе. А эти, на берегу, занимались, обычными делами. Несколько человек играли в самодельные карты. Трое держали стонущую девчонку. Ещё один её насиловал — как-то вяловато, уже не в первый раз, наверное. Среди обгорелых остатков маяка виднелись два или три обугленных трупа.

В ту секунду, глядя на происходящее, я подумал, что зря отпустил тех двоих.

Мы стояли за кустами и деревьями метрах в двадцати от маяка. Ждали, пока половина отряда Нэда кружным путём проберётся ближе к сходням. Поэтому я хорошо видел этих ребят. Совершенно обычных, крепких, загорелых, в большинстве своём светловолосых или светло-русых, как большинство американцев. И мне вдруг до спазмов в груди захотелось, чтобы ничего этого не было. Чтобы всё это исчезло. Потому что это было противоестественно и дико…