Путь в лес

Великие вожди — и выжившие, и другие, кланов, которые не участвовали в походе — подумали и сказали про большой аиллоу многокожих слово запрета — уарро. Теперь нельзя было ходить на него в походы чести.

Нельзя сказать, что Уаиллара обрадовало то, что ко всем его проблемам добавилась ещё и эта. Но он решил, что, поскольку идет один, и не в поход чести, на уарро можно не особо обращать внимание. В конце концов, если он приведет Аолли домой, то Великий Вождь Ллуэиллэ его простит. Наверное.

Важнее было другое: Арруэллэ не многим помог Уаиллару. Старый аиллоу многокожих был разрушен дотла, но прошло совсем немного лет — и они отстроили его заново, и что было в новом — Арруэллэ не знал и не мог знать. Единственное полезное, что опозоренный воин узнал от старика — это путь к аиллоу многокожих, да и то — каким он был сорок лет назад.

Правда, кое-что ещё могло пригодиться. Старый воин рассказал о своих впечатлениях от того места, где он бился. О глинобитной стене в три роста аиллуо. О прочных воротах, преграждающих вход. О странных, отвратительных, неживых ааи, в которых обитают многокожие. Об узких и грязных проходах между ними, в которых живая земля либо утоптана до смерти, либо вообще заложена осквернёнными, обтёсанными камнями. О мужественных и умелых воинах многокожих, об их боевых ухватках и о жутком, противоестественном и немужском оружии, которым они сражаются.

Мужчина должен встречать врага лицом к лицу и побеждать его равным оружием в открытой схватке. Можно убить врага, бросив в него аллэ или аэ — с расстояния, на котором и противник может воспользоваться своим копьём или ножом. Но оружие, которое убивает, не давая возможности приблизиться для броска — это оружие трусов, подлецов и мерзавцев, недостойных имени.

Впрочем, если верить Арруэллэ, многие воины многокожих в тесной схватке сражались как мужчины, хотя, конечно, не могли сравниться с аиллуо ни умением, ни скоростью, ни стойкостью.

Почему же тогда место боя осталось за многокожими? — Подумал Уаиллар, благоразумно удержав этот вопрос при себе.

Он и дальше думал над этим. Ему и хотелось скорее встретиться с многокожими, и напрягало нервы ожидание схватки с неведомым. Меж тем он доплыл до противоположного берега озера, осторожно приблизился и, осмотревшись, неторопливо (чтобы не нашуметь) выбрался на сушу.

До аиллоу многокожих оставалось два дня пути.

Глава 5. Дорант

1

— Не жрёт, ваша милость!

Человек Харрана, которого тот, по просьбе Доранта, приставил к альве, в растерянности развел руками.

— Мы уж ей и свинину, и баранину давали, и курей, и сырое, и жареное, и варили, и тушили — не жрёт! Говорят, они человечину едят — не давать же ей человечину-то?

Дорант подошел к клетке. Клетка была та же, что на рынке; её пришлось купить и не без труда перетащить во внутренний двор дома Харрана. Другой подходящего размера и с такими же прочными прутьями в городе не нашлось. За клетку Дорант отдал чуть ли не треть суммы, в которую ему обошлась сама альва.

Как ловили и связывали альву, чтобы вытащить из клетки на рынке, и как её перетаскивали в дом Харрана — об этом потом будут долго рассказывать байки, и не только в Кармоне.

Альва сидела в дальнем углу клетки, обхватив колени руками. Вброшенные туда куски мяса она отгребла от себя подальше, в противоположный угол. Лоханью, в которую ей налили воды, она, впрочем, пользовалась. Воду выхлёбывала быстро, лакая из руки. Ей постоянно подливали свежую: Дорант строго приказал, чтобы альва ни в чем не нуждалась.

Выглядела она плоховато. Шерсть потускнела, глаза ввалились. На бёдрах выступили угловатые косточки. К тому же от неё стало неприятно попахивать, хотя она регулярно вылизывалась, а для естественных надобностей пользовалась тем же углом клетки, в который выкидывала мясо.

Большую часть времени она дремала, чутко шевеля ушами. Вот и сейчас альва даже не открыла глаз при приближении Доранта и харрановского слуги.

Дорант по-прежнему, приблизившись, чувствовал щекотание поискового амулета. Сомнений не было, альва соприкасалась с человеком, которого он ищет (Дорант старался даже в мыслях не произносить его имени) — или с его вещами. Каваллиер отдавал себе отчёт: это значит, что искомый попал в лапы альвов, а следовательно, его, должно быть, уже нет в живых (и да примут его Боги в свой свет, потому что погиб он, скорее всего, в страшных муках). Но у Доранта не было на сей счёт никаких доказательств, которые он мог бы предъявить тем, кто его отправил на поиски.

«Как же мне от тебя узнать, что с ним случилось?» — подумал Дорант, глядя в желтые глаза альвы. Та не отводила взгляд, полный муки, бешенства и — презрения?

— Попробуй дать ей овощи. Может, они хоть овощи едят?

— Сделаю, ваша милость, только ведь все говорят…

— А ты меньше слушай, что все говорят. Дай ей хоть свеклы или вон, кукурузу. Сырую. Вряд ли они себе еду варят, звери же. Хоть и на людей похожи. Другие овощи попробуй. Яблоки дай. Капусты. Ну, сам подумай.