Путь в стаю

— Котик, я способна полностью контролировать процесс. В любых условиях. Не скажу, что знаю, как это реализовано технически… — голос валькирии из игривого стал задумчивым. Похоже, мне удалось заразить её если не сомнением, то хотя бы пробудить мыслительный процесс. — Это генетика. Первыми способность зачатия в невесомости приобрели метиллии. Естественным путём. Их Экспансия от них этого потребовала. Слишком много приходилось находиться в космосе, слишком нестабильна была искусственная гравитация, слишком многие метиллии постоянно жили на космических объектах вообще без гравитации, слишком опасна для потомства была криогенная заморозка в дальних перелётах. Сначала медикаментозное вмешательство и особые тренировки мышц влагалища. Потом всё как-то само случилось, хотя это и давняя история… Может, и не само… После начала генетического проекта эту полезную особенность внедрили всем — вместе с полной сознательностью процесса зачатия. Мы разумные люди, нет смысла сохранять животные пережитки в таком серьёзном вопросе.

Я расхохотался. Просто не мог сдержать в себе рвущийся наружу смех. Не иначе, сказались последствия культурного шока от предложения Милены.

— Ты чего? Я что-то смешное сказала? — валькирия неожиданно напряглась, от неё повеяло настороженностью. Она будто принюхивалась, пытаясь определить, в своём ли я уме.

— У нас… ну, на планете, где я вырос… в прошлом был один мечтатель. Константин Эдуардович Циолковский его звали. Так вот, он предсказывал, ещё до выхода человека в космос, что для нормального существования среди звёзд у людей должны появиться новые возможности. Ну, там, дополнительные конечности, физическая перестройка мышц и тому подобные полезные мелочи. Человек должен эволюционировать под воздействием космоса. У нас над этим, когда космос стал доступен, смеялись. Человек не будет меняться, он просто придумает новую палку, а не отрастит что-то в себе. У вас же… в самом деле получилось… даже в таком интимном вопросе…

Меня вновь пробрало на смех. На этот раз Милена не мешала и не напрягалась — поняла, что ничто моей психике не угрожает. Даже позволила отсмеяться, после чего вернулась к прерванному разговору. Сильно же её торкнуло, раз эта оторва растеряла всю свою привычную бесшабашную удаль!

— Отпустило? Ну так что? Ты не против?

— Спасибо, что хотя бы интересуешься моим мнением.

— Да ладно, — хмыкнула Ми. — Тебе же страдать, а не мне.

— Страдать?

— Слушай, Леон, я конечно всё понимаю… Воспитывался на дикой планете… Тяжёлое детство, поздняя инициация, поздняя имплантация… Но надо же и меру знать! У твоей Ведьмы от тебя дочка уже вовсю руками и ногами в воспиталище машет! Валери умерла, будучи на сносях! И ты до сих пор не знаешь, как у нас в Республике детей делают?!

— По-моему, их везде одинаково делают, — опять развеселился я.

— Если опять засмеёшься, включу имплант, — в категоричной форме пригрозила брюнетка.

— Да ладно, Ми! Что ты бурчишь? Если хочешь что-то сказать — говори.

— А давай я даже не скажу, а покажу? — голос валькирии вдруг стал ласковым-ласковым, в нём прорезались совсем не свойственные ей бархатистые нотки.

— Лучше скажи… — и тут меня всерьёз пробрало. Я даже не сразу понял, что дело не в естественном влечении к девочке, а в её крайне утончённой работе с имплантом.

— Хочется? Сильно? Будет ещё сильней. С ума сойти! В невесомости, оказывается, идеальные условия для зачатия! Без импланта ты не сможешь получить ни грамма удовольствия. Ни грамма! Зато возбуждения будешь получать столько, сколько нужно. Чувствуешь? Чувствуешь, как в Республике детей делают? Везде же одинаково!

— Ми, хочу тебя… — из горла вместо слов вырывался какой-то глубинный звериный рык.

Такого возбуждения я ещё никогда не испытывал. Сознание всё сильней погружалось в дымку чудовищного, нечеловеческого, животного влечения. Противостоять ему было невозможно, но и справиться с ним не получалось. Валькирия держала крепко, не давала сделать ни единого движения, чтобы хоть немного облегчить погрёбшее под собой остатки сознания возбуждение. Но даже если бы и не держала… Невесомость продолжала делать своё чёрное дело, напрочь лишая опоры, лишая даже шанса на столь вожделенное движение. Вскоре стало казаться: ещё немного, и сердце взорвётся, не выдержит заполошного ритма. Но имплант с методичностью автомата делал своё дело. В нём было учтено абсолютно всё…

Пришёл в себя рывком. Только через несколько минут до меня дошло, что от глубины испытанного оргазма я попросту потерял сознание. Последним воспоминанием была чудовищная чувственная вспышка, КАЙФ, какого до того никогда не испытывал. Невероятный, аж болезненный в своей глобальности. С трудом заставил себя отвлечься от воспоминаний, и тут же почувствовал ласковые поглаживания ладоней валькирии.