Путь в стаю

Она смотрела мне в глаза. Такая серьёзная, собранная, готовая к бою, но при этом умная, расчётливая и открытая для информации и нестандартных решений. Она поняла всю логическую цепочку, которую я зашифровал в вопросе. В Республике были мои женщины. За них я буду грызть глотки внешникам, о них будут все мои чаяния. Я просил от Тины такого же отношения. Чтобы некой абстракции правосудия она предпочла конкретику здесь и сейчас. А здесь и сейчас для неё важен я, только из-за меня она вообще находится на яхте и на этом корабле. Люди, пусть и контрабандисты, помогли мне и Милене выжить. Не важно, что мы выжили бы и без них: они-то об этом не знали. Через меня я просил снисхождения к этим людям.

Скорлупа брони открылась, выпуская на волю стремительный силуэт Высшей валькирии. Её сёстры тут же подхватили пустую оболочку, увлекая её в катер. Тина встала напротив, вглядываясь в мои глаза, словно пыталась запомнить меня таким, каким я ей сейчас предстал… или просто хотела насмотреться, ведь уже и не надеялась увидеть живым. На её лице не дрогнул ни один мускул, но я физически ощутил всю глубину её эмоций.

— Они твои, Леон. Ты сам примешь по ним решение, — единственным эмоциональным жестом Смерти стало лёгкое касание когтем шеи за моим ухом.

Невесомое, мягкое касание сказало больше, чем все слова и даже самая подвижная мимика. Я сглотнул комок влечения, благодарности, радости — столько всего возникло в один момент в душе.

— Спасибо, Ти. Я тебя не подведу.

— Я знаю, Кошак. Но сёстры тоже участвуют. Как ты точно подметил, им скучно на яхте, пусть развлекутся. Им будет полезно посмотреть, как работает дальняя разведка, — валькирия чётко очертила мои кондиции и компетенции, которые не вызывали у неё сомнений. С одной стороны — проявила человечность, с другой — даже эта человечность была расчётливой, основанной на анализе моих способностей и возможностей, как… Меча Республики. Воистину, Высшие не разделяли своих интересов и интересов Экспансии.

Мы ещё не завершили эмоциональный обмен, а из люка катера уже выходили валькирии. Без брони. Демонстрируя тем самым небывалую степень доверия лично ко мне — ведь их Высшая не отдала никаких команд, перед ними был лишь её личный пример.

В одно мгновение девочки оказались рядом с Тиной и застыли, сверля меня весьма откровенными взглядами. Две метиллии. Вместе со Смертью они производили особенно сильное впечатление. Тёмно-оливковая кожа лиц почти сливалась с чернотой комбинезонов, в то время как неизменно пепельные волосы серебристыми ручейками вливались в рисунок отличительных знаков формы Экспансии. Обе были немного выше Тины, буквально на полголовы. Тина вообще по меркам валькирий казалась низенькой, эдакой куколкой барби, особенно если добавить нестандартный цвет кожи и волос. Но небольшой рост не мешал Высшей выделяться среди сестёр внутренней силой и спокойной уверенностью, делающими её даже визуально значительно выше. Впрочем, конкретно эти девочки лучились такой же спокойной внутренней энергией, поэтому Тина среди них всё же немного проигрывала.

— Я Дара, — представилась та, что стояла по левую руку от Высшей. Она была стройна и жилиста, для типичной метиллии — даже чересчур. Обычно они все казались широковатыми в кости, эта же по комплекции была ближе неугомонной Милене. Но самым примечательным в ней было не это. Глаза. Большие, выразительные, небесно-голубые. В них легко можно было раствориться без остатка. Я хорошо запомнил её по Дню Памяти.

— Я Рина, — вторила ей боевая сестра. В ней не было очарования сказочного оленёнка, зато так и сквозила сексуальность — в прищуре блестящих стальной серостью глаз, в ровно вздымающейся высокой груди, с чётко очерченными комбинезоном сосочками, в широких бёдрах, красоту которых подчёркивала поза, с чуть расставленными по ширине плеч ножками в сапожках на немаленьком каблучке. Стрельнув глазками, метиллия с лёгкой усмешкой добавила. — Если забыл.

— Нет, такое не забудешь, — усмехнулся я в ответ. Эта была из предыдущей «партии» сочувствующих делу моего приведения в порядок. Поэтому я хорошо помнил, что она вытворяла со мной на татами и после него. Не так давно зажившие следы смертоносных когтей чертовки почему-то начали чесаться, напоминая о пережитых эмоциях. Да и касание импланта — пусть мягкое, ненавязчивое — намекнуло на пережитую в постели эмоциональную феерию.

— Рада, что запомнил. Как насчёт — повторить? — она вопросительно вздёрнула бровки.

— Сначала дело. Или не только у меня превратное представление об интересах Экспансии? — небольшая шпилька пробила даже непрошибаемую Тину. На губах Высшей заиграла полуулыбка — бледная, неглубокая, но, тем не менее, самая настоящая.