Путь в террор

После этих слов девушки переглянулись, а затем дружно прыснули от смеха и побежали в комнату молодой хозяйки. Несмотря на холодность господина барона к дочери, большинство слуг очень любили Люсию, а с горничной они и вовсе были почти подругами.

По давно заведенной традиции в среду Петр Викторович Барановский обедал у своего двоюродного брата. Они вообще были очень дружны и часто проводили время вместе. Паулина Антоновна – жена Владимира – также хорошо относилась к нему и обычно была рада его видеть. Но сегодня что-то пошло не так.

– Я очень рада, что вы пришли, дорогой кузен, – вроде бы радушно поприветствовала она его, но в голосе хозяйки дома явно прозвучал металл.

– Что-то случилось, дорогая? – первым почуял неладное муж.

– Да, и нам нужно об этом поговорить.

– Может быть, после?

– Нет, немедленно. Просто разговор касается вас обоих.

– Слушаю вас, – удивленно отозвался Петр Викторович.

– Для начала, господа, позвольте представить вам эту молодую особу, – с этими словами Паулина Антоновна вывела к заводчикам совсем юную, но при этом очень красивую девушку. – Ее зовут Степанида Филиппова, прошу любить и жаловать!

– Ой, барыня, скажете тоже, – покраснела как маков цвет Стеша.

– Погодите-ка, – припомнил фабрикант. – Да ведь это дочка нашего машиниста Степаныча, не так ли?

– Именно так, дорогой кузен, – ответила ему Барановская и обернулась к своей гостье: – Не смущайся, милая, и расскажи этим господам все, что только что поведала мне.

– Вы уж простите меня – дурочку необразованную, – если что не так, – начала свой рассказ дочь машиниста. – Только я просить пришла за Дмитрия. Не прогоняйте его, а?

– Какого Дмитрия? – переглянулись ничего еще не понимающие кузены.

– Ну, квартиранта нашего – Будищева!

– Ах, вот ты про кого. Не беспокойся, как тебя – Стеша? Так вот, никто не собирается увольнять твоего Будищева. Он, конечно, совершил ужасный поступок, и его совершенно поделом забрали в участок, но, я полагаю, скоро все образуется, и он вернется к работе.

– Да он же не со зла! – горячо воскликнула девушка, но Петр Викторович ее перебил:

– Конечно-конечно, так вот взял и совершенно не со зла – избил пожилого человека!

– Так ведь он за Семку заступился!

– За какого Семку?

– Известно за какого – Трифонова! Ну, ученика на вашем заводе.

– Это какого Трифонова, того, что в больницу угодил? Погоди, а при чем тут он?

– Так это же Никодимыч его избил!

– Какой Никодимыч… мастер Перфильев?!

– Ну да! Вот Дмитрий-то и взбеленился!

– Девочка, а ты ничего не путаешь?

– И ничего я не путаю! – сердито отвечала Стеша. – Всем известно, что Никодимыч почем зря к Семке придирается и за всякий проступок норовит затрещину дать! Вот и получилось так.

– Подожди, одно дело – затрещину, это дело житейское, а другое…

– Уж не хотите ли вы сказать, кузен, – вмешалась Паулина Антоновна, – что одобряете подобные методы?

– Увы, дорогая моя, в управлении предприятием иногда приходится прибегать к мерам, далеким от гуманизма!

– Я ушам своим не верю!

– Не делай поспешных выводов, дорогая, – прервал негодование жены Владимир Степанович. – Это все, конечно, ужасно, но такова жизнь!

– Но неужели нельзя как-то иначе? – не сдавалась женщина.

– Отчего же нельзя – можно-с! – отвечал ее уже изрядно взведенный Петр. – Мастер имеет право оштрафовать нерадивого работника, в том числе и ученика. Но как вы думаете, многоуважаемая Паулина Антоновна, а что будет, когда этот Семка придет домой без своего обычного заработка?

– И что же?

– Известно что, – выпалила Стеша. – Отец его выдерет как сидорову козу!

– Вот видите! – продолжил фабрикант, обрадованный такой поддержкой. – И это будет куда неприятней затрещины от мастера.

– Ага, он у него на расправу лютый! – подтвердила девушка.

– Но не избивать же ребенка до полусмерти!

– Нет, конечно, но имело ли место подобное событие?

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что если бы Перфильев так избил это самого Семку, будьте покойны, мне бы немедля стало известно об этом, и я принял бы надлежащие меры!

– Уж не думаете ли вы, что мальчик сам себе нанес эти побои?

– Разумеется, нет! Однако же эта травма вполне могла быть следствием неосторожности. А Будищев мог, не разобравшись, бог знает что себе вообразить и начать вершить «правосудие».

– Кстати, это на него похоже, – поддакнул Владимир Степанович.

– И ничего он не вообразил, – снова вмешалась Стеша. – Я у Семки в больнице была, и он мне все рассказал!

– Вот видите! – обрадовалась Паулина Антоновна. – Что я вам говорила?

– Это меняет дело, – задумался Барановский-старший. – Хотя действия его в любом случае недопустимы! Он мог довести нам об этом инциденте, и мы бы приняли надлежащие меры.

– Я же говорил, что надо помочь нашему гальванеру, – сокрушенно вздохнул его кузен.

– Да ничего страшного, – пожал плечами Петр. – Сегодня же отправлю поверенного проверить эти обстоятельства – и, если все подтвердится, уже завтра он будет на свободе…

– Да он уже на свободе! – воскликнула дочь Степаныча. – Просто батюшка осерчал и из дома его выгнал. А кабы вы не стали Дмитрия увольнять, так он бы, глядишь, и смягчился.