Путь в Туркестан

– Минный кондуктор Будищев! – представился Дмитрий вахтенному начальнику – немолодому лейтенанту с усталым лицом.

– Весьма рад, – рассеянный взгляд офицера сфокусировался на новоприбывшем. – Чем могу быть полезен?

– Имею предписание явиться для дальнейшего прохождения службы в Бакинский порт. Я слышал, что вы идете туда.

– Правильно слышали, – с трудом подавил зевок лейтенант. – Идем. Точнее, пойдем.

– И когда же?

– Скорее всего, завтра, а может быть, и послезавтра. Точнее, простите великодушно, не осведомлен.

Говорил он подчеркнуто равнодушным голосом, с длинными паузами между предложениями, отчего к концу их разговора у юнкера стало кончаться терпение.

– Я могу видеть командира? – немного более резко, чем следовало, спросил он у вахтенного начальника.

– А зачем? – искренне изумился тот.

– Имею такую необходимость, – стиснул зубы Будищев.

– Тогда можете! – неожиданно кивнул офицер и, сделав знак стоящим на вахте матросам, дескать, смотрите у меня, сукины дети, развернулся и через плечо бросил новоприбывшему: – Прошу следовать за мной!

Каким бы маленьким ни был военный корабль Российского Императорского флота, его командир располагается в отдельных апартаментах, включающих каюту и салон. В первой он отдыхает, во втором принимает пищу и доклады по службе. Исключений нет и быть не может, таков уж заведенный порядок. Салон у командира «Баку» был не сказать, чтобы роскошный, но вполне комфортабельный и хорошо обставленный. Европейская мебель причудливо сочеталась с драгоценными персидскими коврами и другими восточными редкостями. Приятно пахло сандалом и ещё какими-то благовониями.

Командовал транспортом капитан первого ранга Гусев – человек весьма примечательный. В молодые годы он служил на линкоре «Ростислав» и участвовал в славном Синопском сражении. Затем была осада Севастополя, где он совсем ещё молодым лейтенантом начальствовал над батареей № 6. Казалось, что отличившемуся на войне офицеру открыты все дороги, но согласно Парижскому мирному договору Россия лишалась права иметь флот на Черном море. Влиятельной родни или иных связей у него не было, а потому перевестись на Балтику не получилось. Оставался Каспий, где он и прослужил последние двадцать лет с лишком.

– Минный кондуктор? – удивленно переспросил он, резанув острым взглядом по Будищеву, успев отметить украшавшие его грудь кресты и медали за русско-турецкую войну, безукоризненно сидящую форму и слишком уверенную для человека его статуса манеру держаться.

– Так точно! – вытянулся Дмитрий.

– Не представляю, зачем вы тут нужны.

– Имею предписание явиться…

– Да понял я, понял, – поморщился тот. – Только вот нет на нашей богом спасаемой флотилии ни мин, ни гальваники.

– С чего-то надо начинать, ваше высокоблагородие. Глядишь, и я на что пригожусь.

– Коли так, оставайтесь до прихода в Баку. Но учтите, у меня на борту пассажиров нет. Все должны быть при деле!

– Так точно!

– Вот и славно. Ступайте к старшему офицеру, он вас определит.

– Слушаюсь!

– И не кричите так. Не в Петербурге. Можете идти.

– С ним там ещё какой-то фрукт, – все так же вяло вставил вахтенный начальник. – С багажом.

– Не понял?

– Это мой слуга, – поспешил объяснить Будищев.

– Вот как? – изумился капитан первого ранга, очевидно, не часто видевший у кондукторов вольнонаемных слуг.

– Ну да. Когда надо – камердинер, когда надо – конюх. Федей звать.

– Да мне по хрену, как его звать! – рыкнул Гусев и добавил ещё пару мудреных фраз, выдававших крайнюю степень недоумения.

Пока он ругался, Будищев стоял перед ним навытяжку и преданно ел глазами, имея вид лихой и придурковатый. Очевидно, это сыграло свою роль, потому что командир вскоре смягчился и посмотрел на новоприбывшего ещё более внимательно.

– Надо же, какие сановные люди служат в Минном отряде!

– Никак нет, ваше высокоблагородие!

– Ладно. Море покажет, кто вы есть на самом деле. А теперь отправляйтесь к старшему офицеру.

– Есть! – отдал честь юнкер и, развернувшись, вышел прочь, думая про себя «к чифу так к чифу»[76].

«Старшой» оказался круглолицым толстяком с суетливыми повадками и капитан-лейтенантскими эполетами. Возможно, он ещё не потерял надежду ухватить птицу удачи за хвост, и потому старался содержать корабль в образцовом состоянии, щедро вставляя фитили нерадивым подчиненным, а при случае не скупясь и на зуботычины для матросов. Фамилия его была Маслов.

– Весьма рад, – коротко ответил он на приветствие и, быстро вникнув в суть дела, распорядился: – Жить будете с Майером. Это наш гардемарин. Столоваться с ним же. Слуга может разместиться вместе с матросами. Внесете за него положенное ревизору.

– Благодарю.

– И прошу запомнить. Беспорядка я не потерплю!

– Слушаюсь.

На этом церемония представления была окончена. Первый же матрос, попавшийся на глаза зоркому старшему офицеру, был послан проводить господина кондуктора в отведенную ему каюту, а сам толстяк покатился в противоположном направлении, выискивать нарушения и немедленно наказывать виновных.

– Вот тут господин гардемарин обитают, – почтительно указал на дверь провожатый.