Путь варга: Пастыри чудовищ. Книга 1

Мы отплыли в безбожную рань и с Инцидентом. Точнее, даже с двумя. Сперва Нэйш каким-то образом ухитрился отыскать меня на новом месте ночлега. Спал я один — ну, то есть, уже один — но честное слово, проснуться и увидеть над собой своего бывшего надзирателя с маньячной ухмылкой и издевательским «Доброе утро, Лайл»…

Самое быстрое в моей жизни пробуждение. А акробатический прием, когда я сиганул с кровати, был вообще цирка достоин.

— Экий вы затейник, — кокетливо сказала приветившая меня добрая вдовушка. Она наблюдала за церемонией из коридора. И отчаянно похихикивала, глядя, как я впрыгиваю в штаны.

На этом первый инцидент исчерпался, и на сцену выступил второй.

Сильно подозреваю, что бывшей пиратке Фрезуанде это действо — подобрать нас в условленном месте — виделось чем-то вроде абордажа. Так что она на всех парах ворвалась в безмятежно спящие Маслютки, учинила грохот и ругательства и почти начала брать в заложники старосту, чтобы выяснить, где мы, такие-рассякие олухи медлительные, внебрачные дети тюленя, возлюбившего черепаху. Гиппокампы же пять минут простаивают!

Водные коньки издевательски оборжали от причала эту процессию: Фреза зычным голосом высчитывает нашу генеалогию, возводя ее то к улиткам, то к коровам. Позади я пытаюсь понять, на каком я свете (и вывожу собственную генеалогию от любого животного, которое постоянно спит). И Нэйш, какого-то черта выглядящий, будто он три дня на отдыхе.

— В деревне нас встретят вилами, — хрипло сообщил я, влезая в «поплавок». — Они же, небось, спать там все будут, а мы с этой драккайной…

Подумалось еще, пока задремывал под мерную качку волн: да и пусть бы вилы. Факелы, магия, артефакты. Выпалят что-нибудь вроде: «Да у нас тут один мельник и тот утонул!» — да и ладно. Стало быть, драккайна — пришлая, жертва — одна, можно вызывать Арделл…

Но нас встретили не факелами и не вилами.

И деревня не спала.

Вернее — деревенька, хлипкий частокол пытались подправить, получилось нелепо. Убогонькие домишки покосились, разбежались кривыми улочками, будто хотят скрыться от злющих и худющих собак. Эти твари шмыгали по улочкам с какими-то неприлично нервными мордами и встретили нас первыми — налетели с истошным лаем. Потом уже привалило жителей — тоже нервных и дерганных, у женщин красные глаза, у мужчин под глазами — мешки с недосыпу. Высыпали сразу толпой десятка в два, от стариков до совсем голопузой ребятни, и принялись дружно жрать глазами.

— Доброго утреца, — вот уж сомневаюсь, что оно у них задалось, — а нам бы старосту или кого-нибудь, кто в селении главный. Тут в Маслютках, знаете, объявилась какая-то огнедышащая зверюга — вот мы и интересуемся: может, слышал кто?

Молчание. Лай и взвизгивание собак. Голос откуда-то из толпы — старушечий, дребезжащий:

— Охотники, что ль?

Я даже не успел кивнуть — а нам уже предъявили распростёртые объятия. Заорали со всех сторон, начали всхлипывать, дергать, всё наперебой, наперерыв, без остановки:

— Собак! Собак уймите! Собак!!

— Да за Йером пошлите уже старым!

— Дождались…

— Хватайте, уйдут!

— Утром, значит… перед рассветом!

— Не толкай меня, я рассказываю!

— А вы бы, может, ко мне бы… остановиться?

— У тебя и лечь некуда, а вот я как следует постелю…

— Да собак уберите!

— А дорого… дорого берете за услуги-то?

— Может, позавтракали бы? Колбасок с яишенкой поджарю…

— Девочка… девочка моя… только тело…

— Где там Йер, вир бы его забрал?! Уйдут же!

— Ой, у нас тут такое…

Что у них тут такое — было понятно даже до того, как нас начали дергать и теребить, и предлагать остановиться в любом совершенно доме. И удушать со всех сторон гостеприимством пополам с рыданиями. Нэйшу повезло больше — вокруг него селяне просто нарезали круги, пытались заглянуть в глаза и все разом что-то рассказывали. А вот меня почти тут же уволокли внутрь толпы, начали жать руку и спрашивать — а не возьмем ли мы в рассрочку, и жаловаться на жизнь, и путано повествовать о каких-то покойниках.

Через минуту я уже отпихивался от собак, гостеприимных мужиков, старух, детей, и пытался перекричать гвалт. Крыса исходила на визг внутри, а я старался только выяснить — сколько. Пробивался к старосте — густобровому старому Йеру, которого уже волокли навстречу, ловил ошалевшие взгляды, тоскливые взгляды, с надеждой… И спрашивал только у каждого, кто мне попадался: сколько? Сколько?!

Уже понимая, что не меньше пяти, так что Арделл звать не придется.

Потом старый Йер начал восстанавливать порядок, жутко зыркая из-под бровей и вопя на односельчан сердитым петушиным криком. Пинал он всех подряд — в запале и мне даже прилетело — так что довольно-таки скоро воцарилось подобие тишины.

— Сколько? — прочитал я по губам Нэйша. И дал ответ, который успел разобрать.

— Четырнадцать.

ЖЕРТВЫ И ХИЩНИКИ. Ч. 2

ЛАЙЛ ГРОСКИ