Путь ведьмы (СИ)

Под ногами снова появилась опора. Я разлепила глаза. Взгляду открылся до боли знакомый двор. А вот происходящее на нем было в новинку.

Столпилось огромное количество людей. Большинство в кожаных и металлических доспехах, покрытых кровью. Запах этой самой, только уже свежей, крови, сразу бросился в нос. Мельтешили целители. Их не хватало — рядом с частью раненых вились только другие воины. Да и ученица с первого года, чье имя я не запомнила, склонилась над одним бедолагой, крайне бездарно сплетая нити. Я уже думала отвернуться и броситься к ближайшему раненному, когда заметила знакомое лицо.

Эта ученица пыталась закрыть рану Анту.

Я сама не заметила, как оказалась рядом. Возможно, чересчур грубо оттолкнула девчонку, перехватывая нити. Пришлось потратить драгоценное время, чтобы расплести то, что она натворила. Ее нельзя винить — для первого года это было очень хорошо. Да только для человека с такой раной — близко к смертному приговору.

Для того, чтобы хоть немного выровнять нити, пришлось чем-то жертвовать. Один из вариантов связок, используемый в самых безнадежных случаях. О нем я узнала совершенно случайно, когда искала исследования по заложенному носу. Требовалось выкладываться полностью, да даже так не у всех магов хватало силы. Тут это работало, как бег на длинную дистанцию, а не короткий забег — нужно уметь восстанавливать и накапливать. К тому же, рану нельзя будет обезболивать, пока она сама не затянется после этой связки.

Использовать ее было страшно. Смотреть, как умирает любимый человек, которого я до этого обидела — в разы страшнее.

Закончив, я подозвала толпящихся вокруг воинов. Те, что ранены несерьезно, просто маялись без дела. Попросила донести Анта до нашего больничного крыла.

Существовало четкое разделение — в одном крыле в любое время лечат учеников настоящих и бывших. В другом крыле — всех пострадавших вот в таких вот случаях, воинов из других школ. В первом не было ни целителей, ни больных. Во втором царил аншлаг.

Анта уложили на койку и мы остались одни.

Я села рядом на стул и боязно взяла его за руку. Тишина и чужое прерывистое дыхание звенели в ушах. Никогда еще время не тянулось так долго и никогда я так не сомневалась в своем лечении. Даже на первом году, когда неумехой зашивала вручную первую рану.

Голоса за дверью, в коридоре, то появлялись, переходя в гомон, то исчезали, снова оставляя давящую тишину. Ант дышал. Связка, которую я использовала, оставляла боль, но ставила на ноги чуть ли не мертвых — он тоже уже должен бы уже очнуться.

Сейчас как никогда не хватало кого-нибудь из мастеров. Даже занудного, до скрипа зубами противного профессора Боголана. Они бы сказали, что я сделала неправильно и исправили это. Если что-то еще можно было исправить. Вот только все мастера, наверное, занимались остальными раненными. Двор полнился воинами не из нашей Школы.

Дверь в наше крыло дернулась, я подпрыгнула. Если это магистр Оран — он разбирался во всем, — то, может, что-то можно еще сделать!

В приоткрытую дверь ввалился один из воинов. Он что-то нечленораздельно прохрипел, держась за дверной косяк, а потом рухнул на пол.

Я бросилась к мужчине. Он распластался, раскинув руки так, что просматривалась протяжная, глубокая рану у него под рукой. Пальцы как назло тряслись — не из-за мужчины, а всё еще из-за волнений про Анта. «Это может стоить человеку жизни» — проскочила хладнокровная мысль. Плести базовые связки стало проще. Рану закрыть оказалось не так тяжело, она только выглядела страшно. Никакие органы не задеты. Вот затащить крупного тренированного мужчину на койку, не повредив свежую рану, оказалось сложнее.

Когда я вернулась на свое место и снова боязно сжала руку Анту, он легонько пожал ее в ответ.

— Молодец, — прошептал он едва слышно.

Я сглотнула. Было страшно. Но и камень с души свалился. Нужно довалить его до конца.

— Я буду рядом, чтобы не случилось, — выпалила я на одном дыхании, склонившись ближе. — Прости, что я сбежала.

— Спасибо, — отозвался Ант и замолк.

Тишина тянулась долго. Мы продолжали держаться за руки. Как целитель, я надеялась, Ант уснул. Но он снова слегка сжал мою ладонь.

— Они выбросили ее с башни. Знаешь, как ломаются кости? Такой хруст… А ее лицо, оно… — он замолк, не договорив.

— Ант, чье лицо?

— Они выбросили маму из окна башни, — пробормотал он.

Впервые в жизни я видела, чтоб Ант плакал. Впервые в жизни не знала, что сказать.

Я понятия не имела, что произошло, понятия не имела, как произошло. И имело ли это значение в тот момент. Я села на краю кровати, прижав к себе голову Анта. Чужие теплые слезы намочили ткань рубахи. Собственные слезы стекали по щекам, оставляя соленые дорожки. Так не вовремя в голову пришли мысли о том, что Анта могли убить. Ранить могли немного глубже. Я могла не оказаться в нужный момент в нужном месте. И тогда последнее, что я бы сделала — сбежала от признания в любви близкого человека.