Путь войны

И не забыть, что в одиннадцать вечера к нему придет гость, рекомендованный Зимниковым. Возможно, один из первых работников нового комитета при Научном Совете. Карликовую организацию «Б13», существующую пока только на бумаге, уже прозвали «Бюро 13», прозвище было скорее доброжелательным, но с ноткой иронического превосходства. Как объяснил профессор Черновский, «13» в местных традициях считалось числом запредельного риска и одновременно большой удачи. Игроки, в последней отчаянной попытке обмануть фортуну, ставили на «тринадцать», а про генерала, побеждавшего в безвыходной ситуации, говорили, что при рождении ему ворожили тринадцать чертей. Называя так новообразованный комитет, юмористы посмеивались над «сборищем аналитиков и паралитиков», бесполезных людей, решивших заниматься ненужными вещами. Так взрослые снисходительно называют малыша «тигром» или «львенком». Но Терентьев находил это глубоко символичным, и с его подачи «Бюро 13» стало фигурировать даже в официальном документообороте.

— Мой мир, мой прекрасный мир… — прошептал одними губами Иван. Он всегда любил Джека Лондона. Жаль, что в здешней Североамериканской Конфедерации не было такого писателя. Несуществующий автор не написал страшную «Железную пяту», восхитительные «северные» и экзотические «южные» рассказы.

Другой мир…

Сколько бы прозрачных стен не воздвиглось между ними, теперь его судьба неотделима от судеб этой вселенной. И этой России, такой знакомой, и одновременно неизвестной. И от людей, которые никогда в жизни не видели флаг с серпом и молотом, но все равно его соотечественники, как ни крути.

Вполне достаточно, чтобы пренебречь насмешками и двинуть вперед «отдел аналитиков и паралитиков».

Глава 8

Отец и сын Вишневские были поистине легендарными людьми. Великолепные врачи, прирожденные хирурги и христиане-подвижники, они стояли особняком от всей медицинской общественности. Их профессиональная жизнь проходила в православных миссиях Африки, Азии, Латинской Америки и Сибири. Вишневские несли хирургию мирового уровня туда, где и фельдшера то редко видели. В силу такого выбора, в Империи и мире хватало медиков с формально более высокой квалификацией, но практически не было специалистов с настолько богатым и разнообразным опытом импровизированного лечения. Каждые два-три года отец и сын возвращались в Москву, смотрели показательные операции, читали опубликованные в их отсутствие книги, выступали с докладами. Оценив новые достижения науки и обобщив собственный опыт, они вновь собирали чемоданы, чтобы отправиться в очередной медвежий (львиный, анакондовый и так далее) угол, неся слово бога и милосердие скальпеля.

Такой специфический образ жизни не мог пройти бесследно, поэтому Вишневские заслуженно пользовались репутацией людей со странностями и «энтузиастов», то есть медиков, которые влюблены в свои методы настолько, что не замечают недостатков, и ради верности канону готовы пойти на трудности для себя и риск для пациента. Среди столичных хирургов считалось хорошим тоном проехаться по «людоедским докторам», мазям, бальзамическим повязкам и местному обезболиванию. Вишневские не оставались в долгу, и многолетние пикировки превратили их в невероятных склочников, запредельно резких и ядовитых на язык.

В сорок восьмом году Вишневский-отец упокоился вечным сном в Заире. Через десять лет после этого антропологи отмечали (в полутора тысячах километров от ближайшего места визита Вишневских) тщательно сохраняемый и вполне правильно стерилизуемый шприц. Местный колдун весьма технично накладывал мазевую повязку и делал новокаиновую блокаду (аборигены исправно выменивали лекарство на разные сувениры). Туземец рассказал, что учился у великого целителя, который в свою очередь постиг таинство лечения у белого колдуна «Шне-Шне». Единственное, чего не мог «Шне-Шне», это оживлять покойных, и то лишь потому, что это входило в часть клятвы богам, которую тот дал, чтобы получить свою силу. А вот самый главный учитель, к духу которого «Шне-Шне» взывал перед каждой операцией, тот даже мертвых воскрешал. За что был убит недоброжелателями, но ожил и, разочарованный в людях, удалился в пустыню.