Путь волшебника

Несмотря на специфику профессии и принцип невмешательства в массовую гибель людей, у Кабала отсутствовал мотив убивать тех, кто не был уже мертв, и он сильно сомневался, что недавний случай с мистером Биллингсом можно классифицировать как лишение жизни. У людей нередко разыгрываются нежные чувства по отношению к усопшим родственникам, которых Кабал воспринимал не иначе как падаль. И кто знает, может, один из объектов его исследовательской деятельности и впрямь был отцом этого олуха?

— Весьма сожалею о том, что убил твоего отца, кем бы он ни был, — продолжал Кабал, — но не кажется ли тебе, кем бы ни был ты, что уничтожение человеческой расы несоразмерно индивидуальной мести?

— Кем бы ни был я?! — взорвался рыжий, для которого личное оскорбление явно значило гораздо больше, чем какой-то там геноцид. — Я твоя Немезида, Иоган Кабал! Я Руфус Малефикарус!

— Кто-кто?

— Да как ты смеешь? Ты убил моего отца!

Кабал закатил глаза.

— Ты продолжаешь утверждать, несчастный… — И тут до него дошло. — Малефикарус Великолепный? Фокусник?

Он рассмеялся. Надо же, какая нелепость.

— Ты заблуждаешься на мой счет, дружок. Я не убивал твоего отца. Он сам это сделал. Фактически дважды, что свидетельствует об определенном стоицизме.

Максимилиан Малефикарус Великолепный был иллюзионистом, но воображал, что владеет магией, которая не ограничивается исчезновением кроликов и распиливанием улыбчивых красоток. В начале своей карьеры из столкновения с энергичным, хотя и в строгом смысле слова неживым Малефикарусом-старшим Кабал вышел со сломанной лопаткой, а Малефикарус не вышел вообще. Учитывая, что Малефикарус-старший немалый срок провел в мертвом состоянии, прежде чем воскресить себя, сын, скорее всего, помнил его весьма смутно.

Однако кровная месть, как известно, имеет свойство передаваться из поколения в поколение, не затрудняя себя поисками подходящего cassus belli.[33] Малефикарусу-младшему с его воспаленной фамильной гордыней показалось, что целая планета покойников — не такая уж большая цена за исцеление уязвленных чувств.

Или все же нет? Малефикарус нахмурил густые брови.

— При чем тут человеческая раса?

— Я имею в виду ритуал Эрешкигали. Помнишь возню с меловым кругом и ладаном? Все эти ходячие мертвецы определенно имеют к ней отношение. Неужели еще не понял?

— Не смей разговаривать со мной как с недоумком!

— Ты и есть недоумок! Малефикарус, тебе не приходило в голову, почему этот ритуал не вершится вот уже четыре тысячи лет? Посмотри вон туда, на ту сторону площади! Видишь, каких глупостей ты натворил?

Малефикарус посмотрел, но не увидел ничего. Кабал пришел в ярость:

— Вот же олух! Смотри! На кой черт тебе бинокль?

Малефикарус поднес бинокль к глазам, а потому не заметил, как у Кабала мигом пропал накал эмоций.

— Не вижу ничего необычного, — пробормотал Малефикарус, которому уже надоели зомби. — На что смотреть-то?

И в этот момент что-то узкое, металлическое обхватило его запястья. Он попытался высвободить руки, однако Кабал уже защелкнул наручники.

— Что это? Что ты делаешь?

— Спасаю мир, приятель. Прости, но я не могу рисковать. Конечно, многое зависит от того, насколько эффективно сработает местная полиция.

Говоря, Кабал пятился к той части парапета, которая возвышалась над задним двором. У края он обернулся и посмотрел вниз.

— Надеюсь, вы готовы, констебль, — крикнул он, — а иначе нам всем конец.

Малефикарус недоуменно посмотрел сначала на Кабала, а потом на свои запястья. К наручникам была крепко привязана веревка. Он скользнул по ней взглядом — вдоль крыши и поверх парапета, у которого стоял Кабал. Подняв глаза, увидел в небе огромный шар — тот был привязан к стоящей на заднем дворе машине. Малефикарус наконец понял, что происходит, и кровь отлила от его лица.

— Нет! Нет!

Кабал ответил взглядом, полным жадного предвкушения. Долго ждать ему не пришлось. Внизу констебль Коупленд на мгновение оторвался от выталкивания зомби из машины, мысленно помолился, чтобы его узлы оказались не слабее, чем у Кабала, и ножницами по металлу перерезал удерживающую воздушный шар веревку. После чего снова повернулся к орде покойников и вонзил ножницы в тело, недавно бывшее его начальником. Даже если сейчас умру, мелькнула мысль, мечта всей жизни исполнена.

Воздушный шар взлетел слишком быстро, не дав Малефикарусу времени справиться с узлом. Веревка натянулась, ноги некроманта оторвались от крыши. Пленник воздушного шара, имеющего форму гигантского кота, он поднимался все выше, корчился, звал на помощь, умолял Кабала пощадить его, однако господствующий ветер подхватил шар и понес в сторону моря.

Кабал же стоял, сунув руки в карманы, смотрел, как улетает враг, и бормотал себе под нос:

— Прощай, Руфус! Я не против, чтобы ты оставался в живых, пока не удалишься хотя бы на три мили от берега.