Путь врат. Парень, который будет жить вечно

Не знаю, что я надеялась увидеть, когда мы вернем этих давно умерших крабберов к чему-то, напоминающему жизнь. Но определенно не это. Но вот картина изменилась – Ганс усердно принялся показывать, что происходит на суше. Это оказалось не лучше. Гораздо хуже. Мы увидели гавань, заполненную кораблями, и устье большой реки, впадающей в океан; но одни корабли горели, другие как будто тонули. («Думаю, это результат действия подводных лодок, – рассудила Гипатия. – Возможно, самолеты или мины, но я бы поставила на подводные лодки».) Необычный характер городских огней больше не был загадкой. Города сожгли дотла зажигательные бомбы, остались только горячие угли. Затем мы увидели обширную равнину, всю во вспышках белого и красноватого пламени. Мы не видели, что их вызывает, но Гипатия высказала догадку:

– Как же, – заинтересованно сказала она, – мне кажется, мы смотрим на грандиозное танковое сражение.

И так далее, и тому подобное.

Какая бессмыслица! Им совсем не нужно старательно убивать друг друга. За них очень скоро это сделает их звезда. Ничего не подозревая, все они стремительно приближались к страшной и неизбежной гибели при взрыве своего солнца.

Час назад я жалела их из-за ожидавшей их участи. Теперь я не могла бы сказать, что эта участь несправедлива.

Гипатия смотрела на меня с той материнской озабоченностью, которую иногда себе позволяет.

– Боюсь, все это расстраивает тебя, Клара, – сказала она. – Может, тебя развлечет, если мы пригласим на борт мистера Тарча? Он как раз звонит. Хочет поговорить с тобой об этих новых изображениях.

– Еще бы, – ответила я, уверенная, что на самом деле Билл хочет понять, почему я так неприветлива с ним. – Нет. Скажи ему, что я сплю и не хочу, чтобы меня тревожили. И, слушай, расскажи мне о Марке Рорбеке.

– Ага, – сказала она, и в этом междометии скрывались многие тома смысла.

Но я не собиралась в этом разбираться.

– Если хочешь что-нибудь мне сказать – говори!

– Ничего, милая, – терпеливо солгала она. – Я не осуждаю твою одержимость мужчинами.

Она подошла к самой границе. И пересекла ее.

– Знаешь, – задумчиво сказала она, – при твоем опыте общения с людьми следовало бы быть осторожней. Ты надеешься, что худших из них ты уже встретила? Вроде этого испорченного сиротки Вэна?

На это я не стала отвечать. Даже не позволила ей закончить. Просто сказала:

– Заткнись, – и она очень разумно послушалась. Есть темы, которые я не обсуждаю. А Гипатия прекрасно знает, что Вэн, то, как он спас меня из черной дыры, и то короткое – впрочем, недостаточно короткое – время, что мы были любовниками, относятся именно к таким темам.

Она сразу начала рассказывать о Марке Рорбеке. Родители Марка умерли, когда он был совсем юным, и его вырастил дед, который зарабатывал на жизнь, рыбача в озере Верхнем.

– Старик в основном ловил миног – знаешь, какие они, Клара? Отвратительные твари. Вместо челюстей у них диски-присоски. Они прикрепляются к другим рыбам и высасывают до смерти. Не думаю, чтобы тебе захотелось их есть, но в озере больше ничего не оставалось. Дедушка Рорбека продавал их в Европу – там они считаются деликатесом. Говорят, у них вкус улиток. Но потом появились пищевые фабрики, и старик лишился своего бизнеса…

– Возвращайся к Марку Рорбеку, – приказала я. – К внуку. К тому, который здесь.

– О, прости. Молодой Марк получил стипендию в Университете Миннесоты, учился хорошо, потом продолжал учебу в МИТ, получил степень и приобрел неплохую репутацию как ученый-компьютерщик, женился, родил двоих детей, но потом жена Рорбека решила, что некий дантист нравится ей больше, и бросила мужа. Как я уже упоминала, – одобрительно сказала она, – у него очень хорошие гены. Достаточно?

Я немного подумала, потом сказала:

– Почти. Не делай из этого никаких выводов, ясно?

– Конечно, Клара, – ответила она все с тем же видом.

Я вздохнула.

– Хорошо. Можешь снова включить эти проклятые картины.

– Конечно, Клара. – Она не удивилась и выполнила распоряжение. – Боюсь, лучше они не стали.

Действительно не стали. Какое-то время я упрямо смотрела, потом сказала:

– Хорошо, Гипатия. Я видела достаточно.

Она убрала изображение и с любопытством взглянула на меня.

– Когда закончат зеркало, изображение станет еще лучше. Тогда мы сможем увидеть отдельных крабберов.

– Замечательно, – сказала я неискренне, и тут меня прорвало: – Боже, да что с ними такое! На планете достаточно места для всех. Почему им не сидится по домам и они не живут в мире?

Вопрос был скорее риторический, но Гипатия решила на него ответить.

– А чего ты ожидала? Они ведь из плоти, – кратко объяснила она.

Но я не позволила ей этим отделаться:

– Послушай, Гипатия! Люди тоже из плоти, но мы не рвем на части половину своего мира, чтобы убить друг друга!