Путь за горизонт

— Возможно ли это, Ваше Превосходительство? После нападения врага наши силы уменьшились вдвое, а запасы крайне ограничены… — скребя пальцем по столу, спросил полковник Истарис, глава инженерного корпуса.

— Нам это по силам. Численность восточной группировки противника составляет порядка шестнадцати тысяч человек, что незначительно отличается от нашей. От нас не требуется полного истребления врага — достаточно нанести сокрушительный удар, который отобьет у них всякое желание нас преследовать. Но чтобы реализовать наш замысел, мы должны четко следовать плану. Полковник Истарис, ваши люди готовы выступать?

— Так точно, Ваше Превосходительство, инженерный корпус готов, как вы и приказывали. Однако я до сих пор не имею представления о сути нашей миссии.

— Сейчас вы все узнаете, но обо всем по порядку. Все детали операции изложит автор тактики предстоящего сражения, лейтенант Верро.

Теос подался вперед. Алан удивленно приоткрыл рот, явно не ожидая такого развития событий. Затем Бергман уступил ему место докладчика.

***

По окончании штабного совещания Теос поспешил выйти на свежий воздух. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя столь ужасно, не помогали даже принятые лекарства. Все вокруг плыло, словно реальность уносило прочь невидимым, но сильным течением. Правое бедро ныло при ходьбе, ушибленная спина сковывала движения и обещала разболеться, едва закончится действие препаратов.

Весь лагерь зашевелился, готовясь к скорому отбытию. Уже через час экспедиция покинет это место и, по расчетам штаба, через три часа столкнется с врагом в долине близ крохотного поселения, отмеченного на старых картах как Великий Цветник.

Дожидаясь Алана, Теос смотрел в спину своим новым коллегам из информационно-тактического подразделения, исчезающим в глубине лагеря. Этот вид отравлял его ослабленный разум, точно действие медленного яда. Болезненные образы и эмоции, которые до сих пор скрывались под толщей плотной пелены, окутавшей его сознание, теперь вырывались наружу. Перед его глазами вновь предстала картина иллюзорного бара, где за столом сидели Марианна и Ник. Ему вспомнились желание и, в то же время, невозможность остаться вместе с ними, лицо Марианны, доброе и милое, и та непередаваемая душевная гармония, что он тогда испытывал. Все это ускользало от него, словно облака, уносимые потоками ураганного ветра.

Боль внутри нарастала, но она не имела никакого отношения к телесным повреждениям. Помимо товарища по службе, он потерял друга. И это осознание истязало само его существо, выливалось из глубинных чувственных вод солеными слезами, стекавшими по щекам. На протяжении пяти лет Марианна была неотъемлемой частью его жизни, однако он не придавал этому особого значения. Эта связь давно стала для него обыденностью, а не бесценным даром. Он так привык смотреть далеко за горизонт, гнаться за фантазией в надежде обрести счастье, что был слеп к тому, что все это время было прямо перед его глазами.

В этот миг, когда боль, безысходность и отчаяние, казалось бы, целиком его поглотили, Теос обратился к спасительному свету из своего видения. Сейчас, как и тогда, он узрел лик надежды — девушку слишком прекрасную, чтобы быть настоящей, чьи волосы сияли, разгоняя тьму, а глаза смотрели на мир чистотой необъятного ясного неба. Одна мысль о ней приносила ему душевное успокоение, наполняла первозданным теплом. К счастью, сегодня Теос узнал: девушка, в которой он видел источник света, что влек его к себе, подобно маяку в ночи, была жива.

Позади послышался звук шагов. Теос вытер глаза рукавом и глубоко вздохнул, пытаясь привести себя в чувства. Алан взглянул на него печальными серыми глазами и сразу же отвел взор в сторону. Лейтенант с шевелюрой цвета вороньего пера извинился за задержку, после чего они направились на обед. До закрытия полевых кухонь оставалась пятнадцать минут. Теос ковылял рядом с Аланом. Его одолевала буря эмоций, которая прорывалась во внешний мир через слова.

— Так несправедливо... потеря вызывает у нас невыносимую боль, но почему-то обладание этим же самым не приносит столько же радости и счастья...

Алан с досадой произнес:

— Так уж мы, люди, устроены: придаем особое значение изменениям, но слепы к постоянству течения времени. В итоге длинная череда событий сливается в один усредненный образ, и так год за годом, а когда оглянешься, кажется, что вся жизнь пролетела незаметно. Наверно, поэтому многие из нас так стремятся совершить нечто выдающееся, рискованное или просто вызывающее. Иначе как доказать самому себе и остальным, что ты когда-то жил и жив до сих пор...

— Как же быть тем, кто больше не сможет оставить следов своего существования? Разве мы, живые, не должны сделать это за них? Разве мы не должны стать руками павших товарищей, что несут возмездие всем виновным в их гибели?

Алан помотал головой: