Путь за горизонт

Вскоре музыка заиграла громче, и родовитые эллиадские пары переплелись в танце. Эрих Бергман поддался воле жены, и они влились в гармонию всеобщего веселья. По сравнению с остальными его наряд был образцом простоты и консервативности, представляя собой классическое сочетание черных брюк и пиджака, под которым скрывалась белая рубашка. Хотя жена и дети не уступали в красоте и утонченности представителям самых знатных домов Эллиада. Как только размеренный вальс сменился энергичной кадрилью, Эрих Бергман удалился от шума массовых развлечений, оставив себе на замену сына. Он неторопливо гулял по хитрому лабиринту дорожек, уходивших в даль парка, любовался искусственным звездным небом и в итоге добрался до спуска в нижнюю часть веранды Адриатисов.

Бергман оказался на обзорной площадке, возвышавшейся над изумрудными лугами, по которым, образуя замысловатый узор, струились мелководные речки и змеевидные ручейки, переходившие в водопады и озерца. Сквозь приглушенный плеск воды до него донесся звук шаркающих подошв. Бергман обернулся и увидел седовласого старца в мундире цвета берлинской лазури. Несмотря на преклонный возраст, генерал Коллионис по-прежнему отличался образцовой осанкой, однако плелся к уступу с низко опущенной головой, едва отрывая ноги от земли, будто над ним тяготела двойная сила гравитации. Через пару секунд он все же заметил массивную фигуру Бергмана и повернулся к нему. Желтый свет фонаря отразился в неестественно-синих глазах Коллиониса, на лице генерала взыграла почти отцовская улыбка.

Эрих Бергман не ожидал столкнуться с одним из пяти великих генералов Республики в этом уединенном уголке. Впрочем, оба военных обменялись лишь парой слов, а затем несколько минут простояли в полном молчании, проникаясь прелестью местных видов и прислушиваясь к отдаленному журчанию ручьев.

Но когда Бергман собирался откланяться, генерал Коллионис, словно больше не в силах сдерживаться, разразился пространной речью:

— Бригадный генерал Бергман, позвольте старику кое-что сказать, прежде чем вы оставите его в гордом одиночестве. Вы талантливы, слава о вас уже разнеслась по всему Эллиаду, а следующее повышение не за горами. Но ответьте, что вы цените в жизни большего всего: долг, справедливость, честь, славу, власть, гордость или, может быть, семью?

Бергман, по долгу службы привычный к любым неожиданностям, произнес без колебаний:

— Семью. Не буду лукавить, все, что вы назвали, тоже имеет для меня значение, но на первом месте для меня всегда мои близкие.

Седовласый генерал тепло улыбнулся.

— Хорошо. Никогда не забывайте этого. Когда стоишь на вершине Олимпа, кажется, что мир состоит лишь из высших материй. Вроде власти, что находится у тебя в руках, кружит голову и внушает, что ты способен повелевать небесами, разгонять тучи и разить молниями врагов твоей справедливости, но в итоге… — Коллионис выдохнул, посмотрев вниз с края обзорной площадки. — Все это одна грандиозная иллюзия, которая существует в одних только людских умах, затуманивает взор и не оставляет места тому, что существует в действительности, — людям, что ценят, любят и поддерживают друг друга в час крайней нужды. Семье, — старый генерал посмотрел ему в глаза. — О самом важном очень легко забыть, и, к сожалению, некоторые вспоминают об этом, когда уже слишком поздно. Доброго вечера, Эрих Бергман, думаю, вас уже заждались.

Бергман откланялся, оставив Коллиониса в одиночестве. Шагая по вымощенным тропам, он не мог избавиться от зудящего ощущения загадочности.

Артур Годвин дослушал историю, сидя в кресле по правую руку от Бергмана, и наконец вымолвил:

— Это именно то, что я называю странным поведением. Очевидно, Коллионис говорил так, словно имел сожаления касательно своей семьи, — полковник постучал пальцами по столу. — Ваш разговор состоялся четыре года назад… меньше, чем за два года до этого завершилась война с Остеррианским Союзом, на которой многие потеряли близких.

— Понятно. Нужно проверить, кто из родственников Коллиониса есть в армейской базе данных и участвовал ли кто-то из них в Остеррианской войне.

— Одну секунду, — Годвин включил дисплей, установленный за его рабочим местом, и через несколько секунд развернул его в сторону Бергмана. — Генерал-лейтенант Леонид Коллионис, родился 56 лет назад, генерал-майор Одиссей Коллионис, родился 52 года назад. Оба его сына погибли при исполнении обязанностей шесть лет назад, в последний месяц Остеррианской войны. Как странно… дата их смерти совпадает, хотя в это время они находились на совершенно разных участках фронта.

Бергман отпрянул от экрана:

— Как мы это упустили?

— Вполне вероятно, что их имена затерялись в шквале информации, который бушевал во время и после войны, либо их гибель старались не предавать огласке. Насколько это вообще возможно… Конечно, будь мы светскими персонами, такие известия явно не ускользнули бы от нашего внимания, — Годвин взглянул Бергману в глаза. — Однако существует вероятность еще одного развития событий, способного объяснить и поведение Коллиониса, и одинаковую дату смерти обоих сыновей...