Путаница

Около половины двенадцатого моя симпатия заявила, что больным требуется соблюдать режим дня и покой, и она отправляется домой. Яна также велела Ерошкину не докучать мне, сделала укол и упорхнула, оставив шлейф из умопомрачительных запахов духов и помады. Положительным было лишь то, что хоть не страшно будет засыпать, в конце-концов я в квартире не один, а с персональным охранником. Кстати, в течение дня несколько раз звонил Бузакин, то мне, то моему телохранителю, интересовался, не приходили ли следователи, и вообще в целом, как обстановка. Под полуночные новости из телевизора я и заснул.

Я так и не понял, что ей было нужно. В мою комнату с криком «Помогите» влетела абсолютно голая девица с черными подтёками туши вокруг глаз. За ней ворвался какой-то тип с ножом в руке и схватив её за волосы, полоснул по горлу острым лезвием. Кровь из её шеи брызнула во все стороны мощной струёй и девушка стала оседать на пол. Мужчина не ослабил хватку, повернулся к выходу из комнаты и поволок обмякшую жертву, как тряпичную куклу, за собой в коридор. Я онемел от животного страха и вжался в кровать. Дверь осталась полуоткрытой, но куда делся убийца, я не увидел. Зато услышал много непонятного. Какие-то злобные рыки исходили из моего зала, там кого-то ядрёно крыли матом и требовали отдать какой-то долг. Членораздельного ответа должника на этот вопрос я, сколько ни силился, не услышал. Зато временами оттуда доносились сдавленные стоны и мольбы о пощаде. В квартире витал запах горелой человеческой плоти, я его унюхал как-то раз, выехав на репортаж о самосожжении. В кухне глухо гудело нечто мне неизвестное, а какие-то личности что-то обсуждали… Дослушать до конца и понять, что там происходит мне не посчастливилось. В спальню вернулся убийца девушки и без лишних слов залепил мне кулаком прямо в лицо. Я отключился…

* * *

— Что, очухался, наконец? — заявил уже по обыкновению Бузакин, когда я пришёл в себя. Другого приветствия от него и не ожидалось.

— Как там моя дверь поживает? Или вы её вообще на металлолом отправили? — невозмутимо спросил я. В конце-концов, эта свистопляска порядком надоела, я вечно просыпаюсь, а рядом дежурит какая-нибудь сволочь, как всегда с удручающими новостями. — Кстати, сержант ваш не так хорош, как кажется. Ужин, гад, в исполнении моей леди накануне «на ура» слопал, а вот мне чайку горячего сообразить — не дождёшься. Разве это честно? Эй, Ерошкин, чаю тащи, лапоть неблагодарный, — заорал я в направлении прихожей и слегка приподнялся. От этого действия какой-то предмет соскользнул с кровати и звонко бряцнул о пол. Сыщик нагнулся и поднял аккуратно, касаясь исключительно по краям, упавшую вещицу. Это был окровавленный нож, такой же окровавленный вид имела и моя правая рука. А на лужу крови, оставшуюся около моего ложа от убиенной девицы, прилетела и села первая муха. Скоро их будет много, прощай уют моей спальни тогда, пожалел я. Бузакин уставился на меня и настойчиво засверлил взглядом, по-видимому, ожидая объяснений. Я же изо всех сил старался припомнить, как холодное оружие оказалось у меня, но ничего путного не выходило. Так мы и молчали, как два дурня, минут пять.

— Нет больше сержанта Ерошкина, зря звал его… облили бензином и сожгли! И не кричи так громко, полпятого утра только, соседи и так которую ночь не спят, сам посчитай! — прервал первым паузу сыщик.

— Ни фига себе, — вырвалось от удивления у меня, — что ж он даже себя не смог уберечь?

— Оглушили его чем-то тяжёлым, а после в ванну запихнули и подожгли.

— В мою ванну? — наивно поинтересовался я. Мой старый знакомец при этих словах глянул на меня так, что я чуть не поперхнулся и предпочёл замолчать. — Не, ну ладно, я не жадный, вам же для дела надо, подумаешь ванная. Надо-берите, не жалко, хоть пользуйтесь, хоть забирайте!

— Ну ты-то пока вовсе лежачий, — примирительно забубнил Бузакин, — стало быть пока тебе без надобности, гипсы мочить ведь нельзя-то! А у нас через полчаса эксперты работу в ванной комнате закончат, труповозка приедет, Ерошкина заберёт. Зато я к ней сержанта Гурина приставлю, он только что демобилизовался, так он тебе эту ванну так вымоет, что можно будет Маргарет Тетчер купать. Не расстраивайся! Ещё успеешь понежиться в ней!

Я с ужасом представил, что мне предлагается купаться в ванне, где сожгли и убили человека, и меня затошнило. Я на минутку прикрыл глаза, почти задремал, и тут ко мне вернулись воспоминания о том, что происходило здесь пару часов назад. На меня опять нахлынула волна панического страха, как и тогда, когда во всей квартире кто-то шумел и кого-то пытали. В мозгу всплыл образ девицы с перерезанным горлом. Жуть! Я даже выудил в недрах памяти и последний кадр, виденный мной. Какой-то урод бил меня вновь по моей многострадальной голове. Наверняка окровавленный нож в моей руке, выпавший в постель, а потом и на пол, его проделки…

— Кстати, а ты опять ничего не слышал, спал, аки младенец? Это я так, для проформы спрашиваю, сам ответы знаю, не трудись, — продолжил издевательски сыщик.