Путешественник из ниоткуда

– Я? Никодим, сторож местный, – удивленно ответил субъект. – Мальчишек гоняю, а то они повадились на кладбище играть, супостаты... Отец Яков этого страсть как не любит. А еще я певчий, на клиросе пою, – зачем-то прибавил субъект. – Отец Яков говорит, у меня голос хороший...

– Мы ищем могилу Петруши Маркелова, – вступила в беседу Амалия, доставая монету. – Она здесь?

Никодим покосился на монету, кашлянул и приосанился.

– А как же, сударыня... Всенепременно. Вы имеете в виду того мальчонку, которого сестрица задавила? Да тут он лежит, куда ж денется...

Болтая всякий вздор, он провел нас между могил к небольшому надгробию с художественно исполненной фигурой плачущего ангела. Вокруг могилы все поросло травой, и я заметил, как Амалия поморщилась, будто от физической боли.

– Может быть, уйдем? – тревожно предложил я. – Боюсь, здесь мы уже ничего не узнаем...

– Кто-нибудь присматривает за могилами? – спросила Амалия, не глядя на сторожа.

– Я, – осклабился Никодим и зачем-то сдернул с головы свой кургузый картуз.

– А кто-нибудь сюда приходит вообще? Господа какие-нибудь... – пояснила моя спутница, видя, что сторож находится в недоумении.

– Господа? Ну, инженер тут как-то был, который к ревякинским господам в гости заезжал... Он дорогу перепутал и ругамшись сильно, потому как сказал, что кладбищ вообще не любит. Чудак, ведь сам же однажды там окажется... – Рожа Никодима расплылась в широкой улыбке. – Помещик один проезжал мимо, господин Парфенов... Он прежним господам родственник дальний, – пояснил сторож. – Тоже посетовал на запустение. Посетовал, значит, и дальше себе отправился...

Старик умолк. Амалия стояла, хмуро глядя перед собой. Наконец нагнулась и сорвала вьюнки, которые облепили надгробие и скрывали часть надписи. Прочитала вслух:

– «Покойся с миром». Что ж...

– Не понимаю... – Я покосился на Никодима и продолжил по-французски: – У вас есть какие-то подозрения? Какие?

– Не говорите глупостей, – с непонятным раздражением оборвала меня Амалия. – Все дело в фотографиях, поймите! Если женщина не хранила фотографий своего ребенка, значит, она им не дорожила. А раз не дорожила, зачем ей кого-то убивать? А вот отец...

– Какой еще отец?

– Отец ребенка, конечно!

Я в остолбенении уставился на баронессу.

– Амалия... Но ведь он давно умер!

– Марсильяк, иногда вы меня просто бесите своей непонятливостью, – уже сердито сказала моя собеседница. – Кто вам сказал, что Лев Сергеевич Маркелов обязательно должен быть отцом ребенка?

– Но... но... – Я искал слова и не находил.

– В конце концов, кем была Киселева? Артисткой! Сами знаете, какие в той среде нравы... Предположим, у нее был любовник, она забеременела... И тут подвернулся болван Маркелов со своей навязчивой идеей иметь наследника. Вспомните, что нам сказал священник... Где были роды? В Твери! По правде говоря, я не удивлюсь, если любовник в тот момент находился где-то поблизости... А в усадьбе было бы гораздо труднее объяснить присутствие постороннего человека.

– Значит, вы думаете, – медленно проговорил я, – что убийца не мать, а отец?

– Ну да! Тогда бы объяснялся разрыв во времени, который меня беспокоит, – отозвалась Амалия. – Столько лет прошло... Почему? Почему было не отомстить сразу же, скажу еще грубее – не избавиться от Аннушки немедленно, и отомстив, и убрав одновременно претендентку на наследство? Вот как вы это понимаете?

– А вы?

Амалия пожала плечами:

– Если у Петруши был другой отец, то он вряд ли был богат. Что, если ему пришлось куда-то уехать зарабатывать деньги? А Лев Сергеевич Маркелов был не слишком молод... Может быть, Марья Петровна рассчитывала, что овдовеет и соединится со своим любовником? Но он вернулся слишком поздно. Не знаю...

– А может, он вообще не знал о ребенке? И только недавно случайно узнал? – вдохновенно предположил я. – Повстречал Марью Петровну, ведь у нее гостиница, там останавливаются разные люди...

Амалия кивнула.

– Вот-вот... Думаю, вы правы. Наверное, так оно и было...

Она повернулась, собравшись уходить, но внезапно ее внимание привлек какой-то предмет, лежащий под вьюнками у надгробия. Амалия осторожно отвела вьюнок носком туфли.

– Марсильяк...

Но я уже наклонился и подобрал... головку совершенно увядшей розы.

– Значит, никто не приходил? – холодно спросила Амалия. Однако ее взгляд прожигал Никодима насквозь.

Бедный сторож даже немного попятился.

– Чудно! Но вы же того... спрашивали о господах... а та, которая сюда приходила, она женщина была... Богом клянусь...

Я схватил его за воротник.

– Женщина? Что за женщина, какая она из себя? Отвечай!

– Ваше... ваше благородие... – сипел сторож, – как перед богом... Еще зимой было... вьюга... все могилы замело... но я ей показал... она мне целковый дала... она розу и принесла...

Амалия извлекла из кошелька рубль.

– Приметы, приметы говори! – нетерпеливо выкрикнул я. – Какие у нее глаза, волосы? Сколько ей лет?

– Ваше... вашество... – Никодим сипел и с надеждой косился на рубль. – Да не знаю я, сколько ей лет! Лицо того... не слишком старое, а волосы вроде как совсем седые... Одета хорошо, но не барыня, сразу видать...