Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века

Немедленно я написал письма в Алеппо, Дамаск и другие города Сирии, и мы послали их с гонцом, чтобы уведомить о нашем приближении, и наше возвращение этой дорогой было самым счастливым шествием; ибо первоначальным нашим намерением было идти из Токата к Кесарии, а оттуда к Адане, Антиохии на Мадике и Антиохии Сирийской; только мы не нашли попутчиков для этой дороги, но вовсе не имели намерения идти в Алеппо. Это случилось вследствие множества беззаконных и позорных деяний, совершенных среди христиан врагом Божиим, Митрофаном, сыном священника Бишары (Евангелия), митрополитом Алеппским, поставление коего на эту епархию было судом Божиим над ее народом.

Для какой иной цели воспользовался он удобным временем отсутствия нашего владыки патриарха, как только для злых дел, для притеснения своею властью, для многочисленных обманов и вымогательств? Особливо, во время правления Абшира-паши он предъявил иск, что они[836] должны ему шесть или семь тысяч пиастров, — так рассказывали нам; и он побудил пашу собрать с них эти деньги. Паша сделал это при помощи палочных ударов и казней, превратив митрополичий дом во временное жилище своих аг, в палату вымогательства, в темницу; меж тем как сам митрополит не чувствовал сострадания ни к кому из своей паствы и с жестокостью продолжал свои притеснения и гнусности, пятная своими поступками архиерейское достоинство и постоянно нанося вред интересам христиан. Однако Абшир все эти деньги взял себе и употребил их на уплату жалованья сарыджа и сейменам, не давши митрополиту ни одного пиастра. Взгляни на поступки этого нечестивца, оставленного Богом! Взгляни на его безбожие и лицемерие, в котором он дошел до таких пределов, что простер свой обман и лихоимство до злоупотребления списком шелка-сырца, собираемого ежегодно на праздник Рождества Христова с христиан в пользу бедных — превосходный обычай, существовавший со времени предыдущего патриарха Евфимия, известного под прозвищем Карама, и распространившийся при нашем владыке патриархе, когда он был митрополитом; но теперь этот безбожник стал причиною того, что обычай был оставлен по указанному нами поводу, ибо, пользуясь росписью, начали придираться к христианам, говоря им: «ты дал в прошлом году шелку-сырца в размере (положим) стоимости пяти одежд (или: ты дал больше или меньше), и это показывает ценность твоего имущества, так как считается, что ты давал десятину того, чем владеешь». В таких-то и иных столь же гнусных действиях был он повинен в такой степени, что продолжать описание их было бы утомительно. Он сделался дерзким и бесстыдным в своих пороках и бесчинствах, в пьянстве и других излишествах, обращая самое слово и имя «православный» в позор и посмешище у других народов. Во времена патриарха Карамы он заведовал церковными доходами и самовластно управлял имуществами Церкви; но при вступлении на митрополичий престол нашего владыки ему посоветовали назначить сорок векилей или уполномоченных, из коих двое ежегодно должны были стоять пред Богом и служить церкви, от дня праздника сорока мучеников до его годовщины. И когда это дело было поставлено таким образом, доходы Церкви стали преуспевать с благословения Божия: подвалы ее из года в год были наполнены маслом, в ее складах были запасены восковые свечи, и сокровищница ее была снабжена всем потребным вплоть до дней того лица, о котором мы говорим, и вступления его на митрополичий престол, которое явилось для нее как бы испытанием от Господа. Тогда дело изменилось таким образом, что векили стали назначаться при посредстве лиц, власть имущих, по распоряжению паши, в силу перевеса в борьбе и распрях, и благодаря весу кошельков с деньгами и протекций, к отягощению Церкви тысячами долгов — да отплатит им Господь, как они того заслужили! Все эти дела и обстоятельства дошли до нашего слуха в Келиз; и мы были крайне раздражены, в особенности наш владыка патриарх, который не переставал проклинать митрополита и клясть его, от всей души призывая на него (Божие) мщение.