Путешествие белой медведицы

И я сбежал. Сбежал из дома в предрассветный час, холодным майским утром 1252 года от Рождества Христова, захватив с собой холщовую котомку с письмом из Уэльса, ясеневой ложкой в коробочке и маленьким острым ножом. Я умыкнул два пенни из-под половицы, где отчим прятал деньги; верну когда-нибудь потом. В погребе взял большой кусок сыра, несколько полосок солонины и лепёшку. Я надеялся, что этих припасов хватит до Бергена, где я рассчитывал найти корабль, отплывающий в Уэльс, и начать новую жизнь.

Я знал, что маме было бы легче, если бы я сообщил ей о своих планах, а не исчез посреди ночи. Но я боялся, что она начнёт плакать и отговаривать меня. А ещё мне хотелось чувствовать себя важным — ходить в походы с принцами и занимать достойное место в мире настоящих мужчин. Я решил написать маме позже, когда найду родственников отца.

Я шёл пешком до рассвета, а потом незаметно залез в телегу к меднику, следовавшему на юг. Ближе к полудню повозка остановилась у трактира, и я, соскочив с неё, перебрался в фургон аптекаря.

В середине четвёртого дня, преодолев сотни лиг пешком и сменив девять телег и фургонов, я наконец въехал в порт Бергена в повозке, запряжённой пони. Последний отрезок пути я прятался под заячьими и лисьими шкурами. Голова трещала от недосыпа, ноги были стоптаны и покрылись мозолями, а спина болела от тряски по грязи и колдобинам.

Я соскочил с повозки и отправился в гавань. Но ни один капитан не хотел брать на судно такого маленького юнгу, не имеющего никакого опыта. Мои припасы быстро закончились, а деньги стащил карманник. Я мог бы сдаться и с позором вернуться в поместье, но меня останавливало то, что на обратном пути я мог просто умереть от голода.

* * *

Приближающиеся голоса и топот сапог заставили меня отвлечься от воспоминаний. Я поднял глаза и увидел, что скамьи рядом со мной и напротив заняли пьяные моряки.

— Это наш стол, парнишка, — сказал один из них. — Если хочешь спать, поищи себе кровать.

— Но я пришёл первый! — возразил я.

Взрыв смеха. Толчок — и вот я на полу, устланном камышами.

Я подобрал котомку, закинул её на плечо и поднялся.

Толпа в трактире становилась всё более пьяной и неспокойной. Некоторые моряки по-прежнему танцевали, но даже не пытались двигаться в ритме музыки; они раскачивались, спотыкались и кружились. Я юркнул в сторону, чтобы не попасться на глаза жестокому головорезу, но тут же врезался в другого, ненароком выплеснув эль из его кружки. Моряк замахнулся и крепко выругался, а я поспешил раствориться в толпе.

Почему доктор не возвращался? Он ведь сказал «тотчас же». Сколько времени прошло с тех пор?

Я пошёл к лестнице, где в последний раз видел доктора. Пробираясь между моряками, я внимательно смотрел по сторонам и следил за тем, чтобы меня не толкнули и не затоптали. Почти дойдя до лестницы, я заметил знакомое лицо.

Хаук.

Он вернулся.

И другой — худой с фонарём — тоже.

Я вспомнил: Хаук отправляется в Лондон. А это значит, нам ещё, возможно, придётся с ним встретиться… но только не сейчас.

Я выскочил на лестничную клетку и побежал наверх. Лестница оказалась узкой и тёмной, с крутыми неровными ступенями и без поручней. На полпути я обернулся.

Никого. Отлично.

Лестница привела меня на второй этаж. В конце длинного тёмного коридора я различил приглушённый свет, исходивший из слегка приоткрытой двери. Голоса. Двое мужчин в комнате о чём-то горячо спорили, и, кажется, один из этих голосов принадлежал доктору.

Медленно, на цыпочках я приблизился к двери, чтобы расслышать их разговор.

— Я не могу просить его об этом! — сказал доктор.

— Почему нет-то? Если он уводит еду из-под носа у моих работяг-моряков, он должен её заслужить. И мне нужны доказательства, а не твоё дурацкое чутьё.

— Он ни за что не согласится, Рольф. Мы его упустим.

— Ну, тогда просто возьмём его. Не спрашивая.

— Так не получится. Если его принуждать, от него не будет никакой пользы. Он не только не успокоит, медведицу, но и разозлит ее ещё больше.

— Ха! Да он в отчаянии. Беглец, говоришь? Без пенни в кармане? Кстати, кому-то всё равно нужно будет застёгивать на ней шлею. Зверолов сказал…

Голос стал тише, и теперь я слышал только неразличимый низкий гул.

Я подкрался поближе и оказался прямо за дверью. Сердце бешено колотилось и как будто хотело выскочить из груди. Беги, беги, беги. Но я должен был дослушать.

— …может покалечить его, — заметил доктор.

— Что ж, если это произойдёт, мы будем знать наверняка, что мальчишка нам не нужен.

— Если она покалечит его, он не будет нужен никому.

Звучало не очень вдохновляюще. Я хотел было уйти, но тут ударился ногой обо что-то твёрдое. Это оказался ночной горшок. Он с грохотом покатился по коридору, и всё его содержимое расплескалось по дощатому полу.

— Кто там? — раздался командный голос.

Я побежал. За моей спиной послышались тяжёлые шаги. Я бы мог улизнуть, если бы не поскользнулся на мокрой дорожке, оставленной проклятым горшком. Чья-то рука ухватила меня за шиворот, и я больше не мог двинуться с места.

— Что ты здесь забыл, маленький поганец?

— А вот и ты, Артур.