Путешествие длиною в жизнь

С веслами нам опять традиционно не везло... Весла были клееные, с запасом прочности, делали их на Гамбургской верфи профессиональные мастера, но при первом же знакомстве, когда я взглянул на них в свой первый эль-курненский вечер, их форма показалась мне странной. Вернее, наоборот, слишком обыкновенной, характерной для гребных: тело постепенно утоньшалось от рукоятки к лопасти. Но нашими надо было не грести, а рулить, и им нужна была толстенная шеища, а не шейка!

Изложил свои сомнения Туру. Он признался, что его тоже кое-что смущает: лопасти малы, пожалуй. Однако подождем, что скажет Норман.

Диагноз Нормана был суровым: "В Гамбурге напортачили!" Зато прогноз обнадеживающим: "Мигом исправим". Насупился, почертил на бумажке, развил деятельность...

И вот уже немец-столяр Цилих, которого разыскали в окрестностях Эль-Курны, стал приводить рули в желаемый вид.

Но дух "Ра" витал... Столько в прошлых плаваниях намучились мы с веслами, что ни в коем случае не хотели повторений печального опыта, жаждали обезопаситься - и, обжегшись на молоке, возможно, дули на воду. То вилка сконструирована неудачно, то видно было сразу, что и круглому стержню весла в квадратной уключине будет плохо.

Вскоре мы имели в сечении не круг, а - слава столяру Цилиху! - овал, то есть в квадратном отверстии находилась сплющенная жердь. А она, естественно, под напором воды норовила лечь на плоскую свою сторону. Не руль - автопилот какой-то. Куда же с ним в океан?!

И вот срок спуска настал. В шесть утра мы были у стапеля. Уточнили, кто чем будет заниматься и за что отвечать, и разошлись по местам. Надлежало срочно доделать все, без чего судно не могло быть спущено, а также хотя бы кое-что из того, с чем на суше справляться легче, чем на воде. Иными словами, предстояло бесконечное, кропотливое связывание дерева с деревом, каната с канатом - нудный, трудоемкий и, честно сказать, осточертевший процесс.

Работа, как всегда, шла медленно, а время летело гораздо быстрее, чем обычно. Тур с тревогой поглядывал на часы. К полудню стал собираться народ. Во дворе рестхауза, тихонько переговариваясь, в вежливом ожидании сидело приезжее начальство в парадных бурнусах.

Нам бы тоже присесть, перевести дух, осмотреться. Однако нас трясла церемониальная лихорадка. Мы больше не были хозяевами ни кораблю, ни себе: площадкой завладевал зритель. Зритель прибывал, шумел, радовался и призывал начинать спектакль.

Спектакль открылся торжественным прологом. Дочь бригадира арабов разрезала ленточку, сам же он обмакнул руку в кровь жертвенной овцы и шлепнул по борту ладонью. Прозвучало имя, давно нам известное. До сих пор мы в обиходе его избегали - странным казалось обращаться с ним к неуклюжей громадине, к чудищу на помосте. Но, видно, и впрямь настал срок соломе превратиться в корабль:

- Нарекаю тебя "Тигрисом"!

Тросы напряглись. Лодка пошла. Платформа, на которой она строилась и с которой скоро должна была расстаться, на прощанье служила ей санями. Сани же вели себя так, словно под их полозьями не рельсы, обильно смазанные солидолом, а скрипучий песок. Никакой инерции корабль не накапливал. Полз, пока тащили, и останавливался, едва переставали тащить.

У самой воды, там, где по нашей просьбе разобрали часть набережной, рельсы пересекали участок свежеутрамбованной земли - гора завершалась как бы трамплином. Подходя к нему и будто почуяв финиш, судно разогналось, заскользило, выскочило на уступ, зависло, сунулось в реку - ура! И тут же застыло как вкопанное.

Свежий грунт, как его накануне ни уплотняли, ни ровняли бульдозером, не выдержал тяжести, подался, просел, рельсы выгнулись, и лодка увязла кормой. Буквально в нескольких метрах от цели! Полкорпуса уже плавало. Лучше бы не плавало, потому что теперь против нас работал закон Архимеда: выталкивая из воды нос, вдавливал корму крепче и глубже.

Не знаю, сколько бы мы еще мыкались у проклятого стога. Ночь опускалась. Хейердал терял самообладание. Но случилось так, что ехал мимо двадцатипятитонный "КрАЗ" со щебенкой, а в кабине его находились советские шоферы, Владимир Носов из Иркутска и Владимир Митюк из Москвы.

Два Володи заметили, проезжая, нашу беду, притормозили, быстро разобрались в обстановке - и предложили пихнуть.

Предложение сперва повергло нас в замешательство - боялись за судно и за них самих. Но выбирать не приходилось. Вспыхнули и уперлись в корму лучи автомобильных фар, и кинооператоры получили новый выигрышный сюжет для съемок.

Мы сложили бревна Т-образно, поперечное прижали к корме, продольное уткнули в бампер "КрАЗ"а - не сколачивали, не связывали, а держали на весу, в опасной близости к радиатору. Бревна срывались, падали, мотор выл, дождь хлестал - кошмар!

Рыча и взвывая, нависая грозной громадой, то пятясь, то надвигаясь, "КрАЗ" пихал лодку. Пихал, пихал - и спихнул, с плеском, с брызгами, кажется, даже с куском берега.

Тем и завершился спуск.

До утра лило и грохотало, палатка наша содрогалась от ветра, и Ксюша волновалась, что ее сорвет, унесет.