Путешествие домой

Фраза соскочила с подрагивающих губ недовольным шепотом. Дрожь охватила болтающиеся руки, а глаза защипала сила отчаяния. В ней окончательно добили последнюю сдыхающую нервную клетку. Больше нет сил притворяться, что все великолепно в этом распрекрасном мире единорогов и сладкой ваты.

– Заяц… Он живой остался?

На нее направился уже серьезный, ничем не приправленный взгляд снизу-вверх.

– Живой, не расстраивайся, – сказал он абсолютно нормально. Как обычный человек. Без тени сарказма или шутки. Не сводя взгляда. – Убежал в поле. Нормально все?

Ида глубоко кивнула, махнув недлинными волосами вперед. А бесцветные губы-то неистово поджимала, чтоб не разреветься. Чертов заяц. Чертов Николас. Чертов Монтеро. Как же они все достали. Резь в глазах становилось невозможно терпеть, она зажмурилась сильно-сильно, встречая разноцветные иллюзорные шарики в темноте. Что-то там происходило, пока она пыталась совладать с собой, а когда все-таки открыла глаза, прям перед ней присел Монтеро на корточки.

– Обопрись на мои плечи и приподними ногу.

Ей настолько все равно, что больше не удивляет ничего. Она послушалась, уложила ладони на его плечи в поиске опоры и оторвала ногу от босоножки. Прохладная вода обтекла кожу, и только потом Ида опустила взгляд вниз и увидела, что Монтеро смывает слабым потоком из бутылки грязь на ноге. Она же напролом выбежала из машины, забыв о поврежденной обуви, и вляпалась в лужу. Дурочка.

Ида слабо усмехнулась себе, вспомнила, что Николас никогда бы не сделал подобного, а тут бывший коллега-соперник на колени перед ней падает. Конечно, не хотел замарать идеально-чистые коврики своей машины. И все равно, что сейчас она в нем вызывает омерзительно страдальческое чувство жалости. Плевать, да. Ее потухший взгляд куда-то в пустоту говорит ярче и громче любых слов.

– Монтеро.

– М?

– У тебя есть что-нибудь из успокоительного?

Он не хотел язвить. Не мог этого позволить – по глазам видно, как он понял ее безвольное состояние убитой при живом теле. Монтеро выпрямился, долго рассматривал ее глаза, направляющие взгляд куда-то за его плечо.

– Настои, сиропы?

– Без разницы. Что-нибудь.

Он, кажется, поежился от ее безучастного тона.

– Ничего нет. Даже вина не могу предложить.

Ида тускло хмыкнула и перевела взгляд на него.

– Жаль. Я бы отметила начало свободной жизни.

Монтеро разместил зад на капоте и достал забытую пачку.

– Сигаретой отметишь?

Ида сделала то же самое: уселась, как на сиденье.

– Никогда не пробовала.

– Научу.

– Ой, пожалуйста, давай без дурацкой жалости. Просто дай и все.

Монтеро передал одну сигарету ей, но себе не взял. Почуял, что придется помогать. Ида неумело зажала ее большим и указательным пальцами, оттопырив остальные, поднесла к губам и как-то невпопад чиркнула зажигалкой. Даже смешное положение ее никак не волновало. На вторую попытку кончик сигареты полыхнул и начал тлеть, дым потянулся в легкие. Кашель ударил с опозданием. Монтеро позволил себе усмехнуться, посчитав, что обстановка достаточно разряжена.

– Вкусно?

– Как-будто пожевала земли. На, – она передала ему сигарету. – Побрезгуешь?

Ее окутал низкий негромкий смех.

– Какая же ты еще мелкая, Рей.

Она заметила, с каким наслаждением он взял в рот фитиль с отпечатком ее укуса и потянул дым в себя. Его темные глаза в блаженстве сомкнулись, а сам он встречал плавное погружение в кратковременную эйфорию. Какая вредная зависимость от табака. Ида тряхнула головой и обхватила себя за плечи. М-да уж, вот так неожиданная остановочка: произошло все, что просто не могло случиться. Они просидели на капоте под открытым ночным небом до тех пор, пока Монтеро не докурил и не выбросил окурок в сторону. Непонятно – стало легче или нет, но ехали они все-равно без разговоров: Ида вглядывалась в полную черноту за окном, Монтеро растекался на сиденье, еле держа руль. Дорога скучная аж до зевоты.

Вскоре она уснула, как незадолго до этого. В затылочную часть головы пульсировала стягивающая боль. Сиденье почему-то стало таким жестким и неудобным, что хотелось вечно менять позу, переворачиваться, ерзать. Во рту пересохло, приходилось постоянно облизывать такие же пересохшие губы, сглатывать. А еще духота в салоне. К горлу подступила тошнота, был порыв сорвать всю одежду мигом. Второй раз тоже выдернули из сна, но уже чуть деликатнее, чем в первый.

– Подъем, Рей. Остановка.

Ее немного трусило. Сонные глаза нашли Монтеро. Губы смялись.

– Чего орешь? И так болит голова.

– У тебя жар, похоже. Я проверил, пока ты спала.

– Ты трогал меня во сне? – от осознания она взбодрилась, усевшись ровнее.

– Ты бредила. О каких-то пустынях говорила.

– Душно было, – Ида потупила взгляд и заметила, что они остановились на захудалой заправке.

– Держи это, иди переодевайся, – он всучил ей небольшую сумку. – Я нам кофе куплю.

– Ты думаешь, тут есть кофе? – вопрос с открытым удивлением.

Заправка вообще выглядела едва ли заброшенной – как минимум, если сравнивать с остановками в пригороде Лондона. Стойкий фонарь, опутанный паутиной с дохлыми мошками внутри стекла, и тот подавал больше надежд на жизнь.