Путешествие гнева

— Вовсе нет. Такую глупость, как ты, я делать не стал. Просто неудачно плюнул. Угодил на ботинок вон тому, — он указал на здоровяка, того, что был выше и плечистее. — Его зовут Ван Кьен. Он лидер этой группы. Раньше промышлял убийствами на воздушном пути к западному острову Ри-ирт. Пока не нарвался на Совиных. Те подбили его крылоплан, но он выжил. Его взяли в плен, но он сбежал. А потом… — Бирт сделал внушительную паузу и медленно закончил: — …вернулся и расправился с лагерем Диких. Говорят, их было больше трех дюжин. Но он вырезал их всех. А когда затупился его нож, он рвал им глотки, пока селение не затопили кровавые ручьи.

Скорее всего, история была выдуманной, но произвела на меня неизгладимое впечатление. Добившись желаемого — выбив меня из колеи, Бирт поставил жирную точку в нашем разговоре. Прижав большой палец к шее, он медленно провел кривым грязным ногтем слева направо, а затем, свесив язык набок, добавил красноречивости своему жесту.

— Даже не знаю, прощаться с тобой или уже не стоит? — довольно поскрипев зубами, гоблин подмигнул мне и отправился в свою коморку.

Я измученно посмотрел ему вслед. Нет, надежды на спасение у меня не было. Я сам подписал себе смертный приговор.

Гнев.

Ярость.

Кишки наружу.

Теперь я ненавидел жизненные ориентиры лиходеев. К чему они могли привести меня? Только к праведной развязке.

Контрабандисты не терпят подобного отношения!

На соседней полосе было безлюдно. Крылоплан отправился в путь, а северяне зализывали раны и, видимо, уже обсуждали, каким именно способом лишат меня жизни. Или сначала заставят ползать на коленях и молить о прощении?! Меня передернуло и стало трясти.

Примерно к полуночи, когда я, погрузившись в сон, окунулся в настоящий кошмар, меня словно окатили холодной водой. Не понимая, где я нахожусь и что со мной происходит, я долго озирался по сторонам, ловя испуганным взглядом призрачные тени, которые медленно кружились под потолком, насмехаясь над моей беспомощностью. Мне померещилось, что кровожадные северяне, пробравшись в мою клетушку, готовились пустить мне кровь безо всяких объяснений.

Пламя свечи дернулось, и тени, задрожав от страха, вытянулись вдоль стены. Приглядевшись к чернильным углам, закрытой двери и двум огромным платяным шкафам, где хранились запасные части крылоплана, я понял, что мои опасения не подтвердились. Я был здесь абсолютно один. Однако это не облегчало моего неутешительного положения. Находиться в стенах ангара я больше не мог.

Спустившись по лестнице, я немного помедлил, огляделся.

Ангар был пустым — лишь два крылоплана на третьей и первой площадке утопали в лунном свете, делившем пространство на равные прямоугольные части, создавая впечатление двойного дна. А стеклянная крыша создавала удивительный эффект отражения.

Сделав несколько шагов, я, словно нашкодивший школяр, пригнулся и замер, боясь потревожить чей-нибудь сон. Кабинки, комнаты и коморки, хранившие в себе лишь темноту, не отреагировали на мое движение.

Оказавшись в самом центре ангара, я вновь застыл, не решаясь сделать следующий шаг. И дело тут было вот в чем. Меня насторожила тишина. Усыпляющая, безмятежная тишина, которая, словно паутина, оплела огромное пространство, погрузив его в серую пелену забвения. Шумный и беспокойный днем, ангар ночью превратился в забытую всеми пустошь, где не было и быть не могло посторонних звуков. А еще существовало в этом безмолвии что-то угнетающее. Не привычное спокойствие ночи, а вкрадчивость предстоящего хаоса, способного разрушить на своем пути все живое. Как затишье перед бурей.

Возможно, мое предчувствие являлось обманом, но я не на шутку заволновался. Все вокруг словно вымерло, оставив лишь зачехленные крылопланы и ровные ряды ящиков, бочек и прочих грузов.

Дальше я не раздумывал. Не обращая внимания на свои ощущения и нарастающую тревогу, я пулей выскочил на улицу.

В лицо ударил свежий, морозный воздух. Вырвавшись из невидимой ловушки, я поймал себя на странной и в тоже время вполне очевидной мысли: за долгий месяц пребывания в ангаре у меня ни разу не возникло желания выбраться в город и добрести до площади Буравеля.

Чужой отсек встретил меня враждебным унынием мощеных камнем улиц и клубами черного дыма, валившего из встроенных в стены труб.

— Грузи! Давай!

— Пройдешь!

— Резче! Че развалился?!

— Не дрейфь! Закинь тебя в небеса Икар!

Тяжесть разношерстных криков навалилась на меня со всех сторон, вызвав в ушах оглушающий звон.