Путешествие идиота

В этот раз, не успел я заснуть, как кто-то еще ко мне подошел. Вечер был, потому лампы в теплице уже погасили. Только и понял я, что женщина пришла. С каким-то большим чаном в руках.

— Что это? — спрашиваю.

— Плохо говорить. Мыться, — отвечает незнакомый голос.

Мыться? Классно. Мыться я тут здорово полюбил. С водой у них туговато. Поэтому для мытья мне давали небольшой ковшик утром и такой же ближе к ночи. В этот раз вот не дали. Забыли видно. Тем более хорошо. Такой большой таз! Наконец-то смогу смыть грязь по-настоящему.

— Спасибо, мисс, — говорю.

Женщина стоит, как стояла. Не уходит. Опять, видно, переклинило. Не знает, как вести себя в ответ на благодарность.

— Спасибо, дальше я сам.

Вот черт. Все равно не уходит. Может, ждет, когда я вымоюсь и чан верну?

— Отвернись, — прошу я.

Женщина делает шаг и оказывается совсем близко. От нее даже пахнет не так, как обычно от местных женщин. Не потом и землей. Чистой одеждой и еще чем-то свежим.

— Я тебя мыть, — говорит она.

— Вот еще, — возмущаюсь я. — Я и сам справлюсь. Ты иди пока. Или отвернись.

— Мыть тебя, — упрямо говорит женщина. Голова ее опущена. Длинные волосы падают и закрывают лицо. Смущена она до крайности. Больше, чем я. Внезапно понимаю, что не уйдет она. Задумываюсь на мгновение — вдруг традиция у них такая? Вроде сбора тех самых… удобрений из ночного горшка. И отказать нельзя. Люди тут простые. Обидчивые. Не хочется, чтобы они про меня плохо думали. Решаюсь.

— Хорошо. Мой.

И женщина сдвигает подальше мою постель, отводит меня в сторону, насколько позволяет длина шнура. Натирает мокрым пучком соломы с чем-то пахучим. Аккуратно смывает. Руки ее несмело касаются моего естества. Она и я вздрагиваем одновременно. Но все же сеанс мойки продолжается. Она намыливает меня снова. Трет мне спину. Аккуратно и нежно проводит соломой по всяким моим деликатным местам. Жар во мне такой, что сейчас пучок в ее руках задымится. Стесняюсь себя невыносимо. Женщина то и дело касается меня грудью через тонкую ткань своей одежды. В темноте я не вижу ее лица. Но все равно, она кажется мне красавицей. Закрываю глаза. Господи, да заканчивай ты уже поскорей свою пытку!

И вот меня в очередной раз омывают водой. Тело поет и горит. Как хорошо все-таки быть чистым. Женщина медлит, глядя на меня. Заворачиваюсь в свою рогожу. Недоумеваю, чего ей еще-то? Внутри нее чувствую тревожное ожидание.

— Спасибо, — благодарю я. — Было очень здорово.

Она кивает. Смотрит на меня бездонными в темноте глазищами. Наконец разворачивается и быстро уходит. Обида и разочарование плещется в ней мутной взвесью. Гадаю, чем же я ее все-таки обидел? И никак не могу понять. Советуюсь с Триста двадцатым. Тот тоже в недоумении. Все-таки странные существа, эти женщины. Даже тут, у черта на куличках, от них сплошные трудности. И Триста двадцатый со мной соглашается. Сообщает, что согласно обобщенной статистике каждый раз, когда я связывался с существом женского пола, со мной происходили неприятности. В общем, лежу я без сна и переживаю. Вот сейчас придет кто-нибудь из их молчаливых бородачей и пристрелит меня напрочь. А я так и не узнаю, что такого натворил.

И как будто накаркал. Далеко-далеко дверь открылась. И кто-то с фонарем ко мне приблизился. Судя по росту — на этот раз не женщина. Я было приготовился к драке, как понял, что враждебности в ночном госте нет. Это Драгомир оказался. Собственной персоной. Подошел и присел тихонько рядом. Повздыхал о чем-то своем.

— Мне есть жаль, Эжен, — скорбно так сказал.

— Я знаю, я вашу женщину чем-то обидел, — виновато говорю в ответ. — Честное слово, не знаю, чем именно. Ты сердишься, Драгомир?

— Я нет сердиться. Я есть печален. Ты не хотеть быть друг, — отвечает мне мэр.

— Я очень хочу быть вашим другом, Драгомир! — горячо заверяю я.

— Я прислать тебе самый красивый женщина. Очень красивый. Ее муж — сильный воин. Йован из Салаша. Я понимать: твои женщины там, наверху, лучше наших…

— Да нет же, Драгомир! — мне хочется выпрыгнуть из своей шкуры, чтобы утешить печаль такого хорошего человека. — Ваша женщина очень красивая! Мне она очень понравилась!

— Тогда почему не хотеть ты стать друг?

— Как это? — не могу сообразить я.

— У Йована нет дети. Ты есть хотеть стать друг Беляница. Оставить след. Сделать дети для Мила. Почему не делать хорошо?

У меня перехватывает дыхание. Кажется, я начинаю понимать, чего хотела от меня эта странная «банщица».

— Ты хочешь сказать, что ее муж не обиделся бы на меня?

— Йован? Зачем обидеться? Йован радоваться. У Йован и Мила стать дети. Крепкий и здоровый. А ты не хотеть стать друг.

— Дела… Драгомир, я ведь не знал, что так можно! У нас ведь такого нет…

— Нет? Вы не делать дети? — недоверчиво спрашивает мэр.

— Да нет, дети у нас бывают. Просто женщины рожают от своих мужей. Вот и все.

— Все муж делать дети? — совсем изумляется Драгомир. — Как быть так? А если муж не делать дети?

— Тогда не знаю, — растерянно отвечаю я. Действительно, откуда мне знать про такие тонкости?