Путешествие идиота

– Пошел к черту, идиот!

И толкнул меня. Сильно. Так, что я чуть не упал. А позади нас стояли люди и на нас глазели. И перешептывались. И тогда во мне опять что-то закаменело. Совсем как тогда, в пригороде. И я стал совсем как железный истукан. И что-то мне сказало «цель опознана». И еще: «отражение атаки» и «бортовое оружие отсутствует». Я не знаю, что такое «цель». Я просто шагнул так, что деревья вокруг пошатнулись. Потому что я теперь был весь из стали. И Жак вдруг точками яркими покрылся. И каждая из них что-то означала. Голос подсказал мне, что это «уязвимые точки». А Жак меня снова ударил. По лицу. А я и не почувствовал ничего, я ведь железный. Мне показалось, что он даже руку отбил, потому что зашипел, как кот. И тогда мое тело его само ударило. По одной из точек. Ногой. А потом моей рукой его ткнуло. Она у меня вся негнущаяся и тяжеленная, как бревно. И Жак на пол упал. А голос произнес «атака отражена». И я снова собой стал, и обнаружил, что у меня течет кровь из носа.

Мишель приложила мне к лицу носовой платок и сказала:

– Не нужно было тебе вмешиваться, Юджин. Я бы сама разобралась.

– Он делал тебе больно.

– Мне не привыкать к боли. Пойдем отсюда.

И она повела меня к выходу. И люди, что на нас смотрели, расступились и нас пропустили. А когда мы уже почти прошли, она остановилась и на Жака оглянулась. Он на коленях стоял и головой тряс. И лицо у него было все в крови. Мишель ему сказала: «Дешевый мафиозо».

Мужчины, что вокруг собрались, хлопали меня по плечам, а женщины говорили что-то любезное и улыбались. Все сразу. Потому я и разобрать ни слова не мог. А Мишель дернула меня за руку и потащила за собой.

Тут какой-то человек с синим знаком на груди к ней подошел и сказал: «Я очень сожалею, миз. Мы примем все меры к недопущению подобных инцидентов». И еще что-то добавил. Опять про традиции. А она ему сказала, чтобы он катился к черту.

А потом она привела меня в свою каюту, помогла мне вымыть лицо и заставила снять рубашку. И бросила ее в шкаф. Я знаю – у меня в каюте такой же. Кладешь туда грязную одежду, а обратно достаешь чистую и выглаженную.

А Мишель посмотрела на меня, улыбнулась и сказала непонятное: «Ну и ну. Да ты настоящий мачо».

Каюта у нее была не такая, как у меня. Просторная. Здесь было целых два широких кресла и большущий визор на стене.

Пока шкаф чистил рубашку, Мишель усадила меня в одно из кресел, достала из стены бутылку, разлила по стаканам янтарную жидкость, и сказала:

– Ты что, совсем не боишься? Это же сам Жак Кролл, мафиозный босс с Рура. Зачем ты влез, дурачок?

А я как услышал слово «боишься», так мне все сразу ясно стало. И я ответил:

– Я же мужчина. Мужчине не к лицу бояться.

А она посмотрела на меня долгим-долгим взглядом. А потом негромко произнесла:

– Надо же, как просто. Мужчина не должен бояться. Никто из моих знакомых не додумался до этого определения. Хотя никому и в голову не пришло бы назвать их идиотами.

– Это действительно очень просто, Мишель. Просто надо помнить, кто ты есть. Я и помню.

Глава 17. Грабеж

Как-то раз после возвращения с обеда я обнаружил, что кто-то копался в моих вещах. У меня и вещей–то, считай, нет. Одежда, что на мне, куртка, да Анупамов пенал. Так вот, пенал этот лежал совсем не там, где я его оставлял. Я, конечно, не слишком умный, и привидеться мне может все, что угодно. Но одно я запомнил твердо: он лежал не так. Кто-то его трогал и перевернул.

И тут я испугался, что посылка потеряться может. А я ведь Анупаму слово дал, что довезу подарок в целости и лично в руки его сестре передам. Этой, как ее... Чандраканте. Что означает «любимая луной». А если я груз свой потеряю, то Анупам про меня подумает плохое.

Я твердо знаю – обещания надо выполнять. Так мне Генри когда-то говорил. Еще я знаю, что не все, что Генри говорил, – плохо. И теперь, когда я стал за посылку бояться, решил я пенал все время при себе держать.

Сегодня Мишель зашла за мной и предложила сходить развеяться в «казино». Я сразу вспомнил, что это такая большая комната, где красный свет и где мне пообещали чего-то бесплатного. Мишель сказала, что, если я против, то можно сходить куда-нибудь еще, и что я могу не волноваться – она будет «играть по маленькой», а я могу просто постоять рядом и понаблюдать за игрой. А я ответил, что вовсе не против и мне даже интересно. Тогда она мне улыбнулась, щелкнула меня легонько по носу, и мы пошли. А подарок Анупама я с собой взял. Мишель спросила, что это, а я объяснил, как Анупам учил, – «личные вещи». На что Мишель с любопытством на меня взглянула, но ничего больше не сказала. Держать пенал в руках было неудобно, и тогда я сунул его за ремень. Не слишком удобно, но зато теперь руки свободны.