Путешествие «Игуаны»

20 августа. Сегодня вырезал из кокоса миниатюрного пеликана. Говорил с Харкером, пока тот мочился за борт. Он сказал мне, что у нас «полтора путешествия, а не одно», и долго смеялся, аж покраснел. Леггахорн и я провели день, галлюцинируя. Солнце садилось, порванные паруса отбрасывали тень, а Берринджер застрелил чайку. Все хорошо.

21 августа. Леггахорн и я все утро галлюцинировали, а потом отвели в сторону Смерть и обучили его игре в двадцать одно. Вокруг собралась команда, стала делать ставки, но, к всеобщей тревоге, абориген выиграл и стал танцевать от радости – восемь человек лишились чувств, двое прыгнули за борт. Четверо сильных матросов привязали его к мачте и запретили участвовать в азартных играх. Он, казалось, ничего не понял, но легко с ними согласился.

22 августа. Наблюдал за гигантскими акулами. Заметил в беседе с мистером Байроном, что неплохо провести всю жизнь, ничего не делая, только плавая с разинутой пастью. Он согласился со мной и добавил, что делал бы то же самое, будь он на моей должности. Днем корабль захватили пираты, связали команду внизу, оставив под охраной, и подожгли Старого Пьяницу. Сделал комплимент их предводителю касательно его цветастой одежды. Тот ответил, что его зовут капитан Убийца, и посмотрел, нахмурившись, на кучу досок и кокосы, после чего спросил мое имя. Я не смог его вспомнить и, задыхаясь от смеха, сказал ему об этом, отчего тот прекратил осмотр и взглянул на меня, удивленно подняв брови. Пришлось провести ночь привязанным к кливеру: капитан Убийца заявил, это освежит мою память.

23 августа. Беседовал с капитаном Убийцей. Предложил кокос, он швырнул его на палубу к остальным. Сказал ему, что командую образцовым кораблем. Пират разразился хохотом и сообщил, что восхищается людьми с хорошим чувством юмора, а сам намеревается забрать нашу посудину, а меня вместе с командой убить. После чего пришел в негодование из-за моего неожиданного веселья. Из люка с грохотом вылез подручный Убийцы и прорычал: «Здесь лихорадка, капитан, солнечный удар – у дикаря пена изо рта лезет». Потом поделился своим мнением: «Сэр, корабль проклят – все орут как сумасшедшие, словно на мартовских идах, кокосы везде валяются». На этих словах из кормового люка выпрыгнул еще один пес удачи с криками: «За столом капитана сидит крокодил и ест суп!» Убийца поклялся, что найдет приличную еду на борту этого судна, даже если она его убьет. Он прорубил себе путь в кают-компанию, где его сожрали три льва. Я взобрался на мачту и посмотрел, как пираты бегут от зверей и спешно отчаливают в страхе перед львами, рычащими на палубе. Я ел кокосы и наблюдал за их отступлением, смеясь.

24 августа. Команда отказывается подниматься наверх, причитая, что на палубе постоянно происходят самые разнообразные несчастья. Леггахорн и я попытались вступить с ними в переговоры, но взывание к разуму омрачилось появлением Форфанга, который принялся палить из мушкета в темноту. В ответ матросы начали орать и оскорблять нас. С непривычной храбростью старпом ткнул второго помощника в руку и тут же прыгнул за борт. Кок заперся на камбузе, вопя о «наказании», и стал бить посуду. Дарли смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

25 августа. Впереди показалась земля. Матросы выбрались наверх, избивая друг друга и судорожно хватаясь за леер. Каждый громко выкрикивал свою точку зрения: «Кадис! Тобаго! Бенидорм! Мыс Доброй Надежды! Чистилище!» – когда стал виден портовый город. Мистер Байрон привязал себя к штурвалу и попрощался с этим миром. Джон Танни обезумел, беспрестанно спрашивая, не нужно ли нам поднять флаг. Никто не мог вспомнить. Подплыли ближе к гавани и, непрерывно вопя, загрузились в шлюпки. У стены команда пробежала мимо меня, заклинающего их об осторожности и вежливости, и с ревом метнулась в город. Иностранец спросил, не англичанин ли я, после чего обнял и пригласил в таверну. Сказал мне, что мы в Гаване. Я сразу выхватил пистолеты и начал угрожать расправой всем сидящим внутри. Отступая, натолкнулся на старого друга, Бердетта, тот с радостью меня поприветствовал и пригласил в таверну. Местные обитатели закричали и разбежались, увидев меня снова, а Бердетт налил вина и рассказал о последних происшествиях – договоре с Испанией, больше мы испанцев не убиваем и все в таком духе. Я же поведал о кораблекрушении, поедании карт, пришествии Дарли, Смерти, Старом Пьянице, моей матери и о многих других происшествиях, случившихся во время нашего путешествия, отчего тот пришел в ужас. Я сказал, что в море иногда происходят и более странные вещи. Бердетт ответил, особо подчеркнув, что не в этом дело. Пришел Форфанг с Дарли на цепи, а я крикнул другу: «До свидания», когда тот ушел. Второй помощник оставил мне крокодила, и сегодня мне придется совершить трюк, отыскав гостиницу в таких условиях.